— Людей убивали и за меньшее, но это слабый довод. Он богатый, уважаемый бизнесмен. Обвинить его в промышленном шпионаже, присвоении чужих денег, порче продукции будет очень непросто. Не говоря об убийстве.

— Он начал первым. История о романе его жены с моим отцом станет для прессы лакомым кусочком. Это унизит его публично. Он и так ненавидит нас, а после этого возненавидит еще больше. Я поняла это после нашей встречи в Нью-Йорке. Это не бизнес. Точнее, не только бизнес. Это очень личное… Линк, ты видел наше новое рекламное объявление?

— С парой на крыльце? Закат на озере, вино и любовь. Очень стильно, очень привлекательно. Похоже, оно принесло тебе славу. Лично тебе, а не компании.

— Спасибо. Моя бригада потратила на него много времени и мозгов. — Она полезла в кейс и вынула из папки лист бумаги. — А вчера кто-то прислал мне вот что.

Линк узнал рекламное объявление, хотя оно было размножено на компьютере и переделано. Здесь голова молодой женщины была закинута, ее рот открыт в безмолвном крике. Бокал лежал на крыльце, разлившееся вино напоминало капли крови. Заголовок гласил:

НАСТАЛО ВРЕМЯ ТВОЕЙ СМЕРТИ.

— О боже, Софи… Это подло и мерзко. Где конверт?

— Конверт есть. Естественно, без обратного адреса. С почтовым штемпелем Сан-Франциско. Сначала я подумала о Крис Дрейк. Это ее стиль. Но теперь я так не считаю.

Теперь она могла смотреть на изувеченное рекламное объявление без дрожи.

— Думаю, теперь она старается держаться тише воды, ниже травы. Не знаю, прилетал ли Джерри на Западное побережье, но это его рук дело.

— Нужно отнести это в полицию.

— Я отослала им оригинал сегодня утром. Это копия. Я уверена, что они снова сочтут это еще одной мерзкой шуткой. — София поднялась. — Я хочу, чтобы им параллельно занялся нанятый тобой частный детектив. И не хочу, чтобы ты кому-нибудь говорил об этом.

— С первым я согласен, а второе считаю глупым.

— Это не глупо. Моя мать готовится к свадьбе. У Nonna и Эли дел выше головы. Так же, как у Тая с Дэвидом. Кроме того, послание касается только меня. Лично. Вот я и хочу иметь с этим дело лично.

— Мало ли чего ты хочешь… Это угроза.

— Может быть. Поверь мне, я буду очень осторожной. Но не позволю испортить праздник моей матери. Она слишком долго ждала счастья. Никому не позволю расстраивать моих стариков. И ничего не скажу Таю — по крайней мере, какое-то время, — потому что он взбесится. Линк, пусть это останется между нами, ладно?

София потянулась к его руке.

— Я рассчитываю на тебя.

— Вот что я сделаю, — спустя минуту ответил Линк. — Я сообщу все частному детективу, дам ему поработать сорок восемь часов, а потом посмотрим. Но если за это время ты получишь еще одну угрозу, то немедленно приедешь ко мне.

— Это я обещаю. Но сорок восемь часов…

— Вот что… — Он поднялся на ноги. — Я делаю это, потому что люблю тебя и знаю, что ты чувствуешь. И не делаю большего, потому что люблю тебя и знаю, что чувствую я сам. Решать тебе.

— О'кей… О'кей, — Софи тяжело вздохнула. — Линк, я не буду бравировать и делать глупости. Может быть, я слишком упрямая, но не глупая. Он хочет напугать меня и вызвать новую сумятицу в моей семье. Но у него ничего не выйдет. Сейчас я встречаюсь со своей и твоей матерью. Мы поедем покупать свадебный наряд. — София поцеловала его в обе щеки. — Спасибо.

Мадди представляла себе поездку за покупками как посещение торгового квартала, где можно посмотреть на мальчишек (которые пришли туда, чтобы посмотреть на девчонок), а также потратить карманные деньги на дешевую еду и новые сережки. Она ждала, что ей придется проскучать часть дня в компании трех взрослых женщин, обходящих шикарные магазины готовой одежды.

Лично ее прельщало в этой поездке только одно. После долгой борьбы она добилась разрешения отца на полосатые волосы. Кроме того, если она не ошиблась, можно будет расколоть Пилар на хороший подарок.

Ей позволили называть госпожу Джамбелли просто по имени — Пилар. Это было непривычно, но все же лучше, чем называть ее мамой или как-нибудь еще.

Однако сначала нужно было вытерпеть ленч с Пилар и леди судьей. Ленч-девичник, насмешливо думала Мадди. Крошечные порции противной нежирной и безвкусной еды и скучные разговоры об одежде и фигуре. Все было бы еще туда-сюда, если бы с ними поехала София. Но прозрачные намеки Мадди на то, что она могла бы составить Софи компанию, пока та ходит по своим делам, успеха не имели.

«Что ж, придется проскучать час-другой», — подумала девочка. Каково же было ее удивление, когда они вошли в шумный итальянский ресторан, где вкусно пахло приправами.

— Я должна заказать салат… Я должна заказать салат, — повторила Элен. — Но не буду. Я уже слышу, как меня окликают баклажаны по-пармски.

— Лично я предпочитаю феттучине.

— Тебе хорошо, — сказала Элен, обращаясь к Пилар. — У тебя никогда не было лишних килограммов. Можно не беспокоиться, как ты будешь выглядеть обнаженной в первую брачную ночь.

— Он уже видел ее обнаженной, — сказала Мадди, заставив обеих женщин обернуться и уставиться на нее. Она нахохлилась и опустила глаза, готовая выслушать нотацию. Но вместо этого раздался смех, и Элен обняла ее за плечи.

— Давай-ка пройдем в кабинет. Там ты сможешь рассказать о своем отце и Пилар то, что эта скромница от меня утаила.

— Думаю, они занимались этим вчера вечером на лоне природы. У папы на джинсах пятна от травы.

— Тебя можно подкупить? — спросила Пилар. Мадди прошла в кабинет и широко улыбнулась:

— Конечно.

— Давай заключим сделку, — сказала Пилар, садясь рядом.

Мадди нисколько не скучала. Наоборот, ей было весело. Никто не цыкал на нее за шпильки, никто не ждал, что она будет сидеть тихо и вести себя прилично. Все было так, словно она находилась с Тео и отцом, но по-другому. Причем намного приятнее. Она была достаточно сообразительна и понимала, что это ее первый выезд в свет с женщинами. И не сомневалась, что Пилар тоже это понимает.

Поэтому она с удовольствием пошла в магазин готовой одежды, где все разговоры были посвящены исключительно нарядам, ткани, цвету и покрою.

А при виде Софии, растрепанной, сияющей и счастливой, пятнадцатилетняя девочка сделала открытие. Она бы не возражала быть такой, как София Джамбелли. В конце концов, София доказала, что женщина может быть умной, по-настоящему умной, делать все, что ей хочется, так, как хочется, и при этом поразительно выглядеть.

Она была одета неброско, но все равно привлекала к себе всеобщее внимание.

— Надеюсь, ты еще ничего не успела примерить? — спросила София у матери.

— Нет, не успела. Хотела дождаться тебя. Что ты думаешь об этом синем шелковом?