Трое малайцев горячо спорили о чем-то с Бейеринком и все время показывали куда-то в сторону. Наконец, Бейеринк согласился с ними.

– Идем туда! Скоро будем на месте!

– Спасибо, – вздохнула Флортье, когда они с Якобиной двинулись за Бейеринком и его семьей.

Якобина ничего не ответила, но ее пальцы переплелись с пальцами подруги и больше не отпускали их.

Динь-дон. Часы на шкафчике в прихожей пробили последний удар, когда усталая Якобина прошла на цыпочках через спальню. Дом Бейеринков на склоне вулкана Раджабаса был небольшой, скорее хижина, но в нем были кухня и узкая веранда, а к стене примыкал сарай, где тревожно кудахтали куры.

В дверях она замедлила шаг и бросила последний взгляд на большую кровать. Поперек нее лежали трое детей Бейеринков и Ида, потные, испачканные в иле и саже; все четверо проваливались от усталости в тяжелый сон, но тут же просыпались с плачем, дрожа от страха. Бабу стояла на коленях у кровати, поочередно гладила всех детей по головке, нежно уговаривала и напевала колыбельную.

– Полночь, – сказал Бейеринк, когда Якобина перешагнула через порог и при тусклом свете лампы посмотрела на часы; они молчали; слышалось лишь тик-так маятника; этот однообразный, успокаивающий звук казался теперь зловещим, действовал на нервы. – Из Кетимбанга мы шли сюда пять часов, – добавил он. Скрестив на груди руки, он прислонился к стене. Его жена вместе с Флортье и двумя местными женщинами хлопотала возле буфета.

– Слава богу, что мы наконец-то в безопасности, – обронила через плечо Иоханна Бейеринк.

Якобина кивнула; ей самой казалось, что они добирались сюда гораздо дольше, целую ночь. Она подошла к окну и чуточку отодвинула пальцем бамбуковые жалюзи. Возле дома виднелись темные фигуры малайцев, сидевших на земле, – бесформенная, беспокойная людская масса, возможно, несколько тысяч человек. Кое-где свет фонарей выхватывал из темноты лица. Отсюда вулкан был почти не виден; над Зондским проливом висела черная туча пепла, на ней плясали красные отблески подземного огня.

– На, возьми, – раздался за ее спиной голос подруги. Якобина оглянулась. Флортье держала в одной руке полный стакан шипучего напитка, в другой – галету.

– Спасибо. – Якобина с жадностью выпила половину стакана сельтерской воды со вкусом апельсина и вернула остальное Флортье, но та покачала головой.

– Я уже пила. Это все тебе.

Флортье отнесла к буфету пустой стакан. Якобина со вздохом опустилась на пол, прижала натруженную спину к стене и стала грызть галету. Когда Флортье села рядом с ней, Якобина, как само собой разумеющееся, обняла подругу за плечи и прижала к себе, а Флортье положила руку ей на талию и уткнулась лицом в ключицу.

Какое-то время они слушали раскатистые удары, доносившиеся с Кракатау, и бормотание малайцев, моливших их бога о спасении и помощи. «Ля Илляха иль Аллах, – раздавалось со всех сторон, – Ля Илляха иль Аллах».

– Мне очень не хватало тебя, – прошептала Флортье.

– Мне тебя тоже, – прошептала в ответ Якобина.

– Нам нужно много чего рассказать друг другу, правда? – сказала Флортье после небольшой паузы.

– Да. – Якобина помолчала. – Но не сейчас.

– Нет. – Флортье покачала головой. – Не сейчас.

Нет, они обе не уклонялись от горькой правды, им это и в голову не приходило; просто сейчас им было важнее всего то, что они снова вместе, что они нашли друг друга. Флортье первая погрузилась в легкую, беспокойную дремоту, а потом и Якобина. Так они и сидели, дожидаясь, когда ночь подойдет к концу, как и супруги Бейеринк, их слуги и три тысячи местных жителей, бежавших с побережья.

Якобина вскинула голову; ее разбудили возбужденные голоса возле дома. Ноздри защекотал пряный аромат. Она заморгала и протерла слипшиеся глаза. Напротив нее сидела за столом госпожа Бейеринк.

– Сейчас мы покушаем, – со слабой улыбкой сообщила она Якобине. – Суп. Муж распорядился зарезать курицу.

После этих слов она снова направила взгляд на раскрытый перед ней фолиант, вероятно, Библию. За ее спиной сидели и лежали на полу слуги; кто-то тревожно глядел в одну точку, другие спали. Дверь на кухню была открыта. Повар помешивал ложкой в горшке.

Якобина взглянула на Флортье. Она спала с открытым ртом, прижав руки к груди, словно маленький ребенок. Уголки губ Якобины дрогнули в улыбке. Она бережно взяла подругу за плечи и положила на пол. Флортье почмокала губами и свернулась в калачик.

Якобина встала и посмотрела на часы. Начало седьмого. Она заглянула в спальню. Ида лежала на боку, свернувшись так же, как Флортье, тоже с открытым ртом, сжав руки в кулачки. Якобина с облегчением увидела, что грудь девчушки равномерно вздымалась и опускалась. Повернувшись, она направилась к входной двери.

– Лучше не ходите туда, – тихо сказала госпожа Бейеринк, когда Якобина шла мимо нее. – Я была там час назад, хотя муж меня и предостерегал. То, что вы там увидите, будет вас преследовать до конца жизни.

Якобина помедлила, но любопытство взяло верх, и она вышла на веранду.

На улице все еще было темно; вулкан не был виден; с неба, словно серо-черный снег, падали хлопья пепла. Единственный свет исходил от постепенно гаснувших фонарей и от язычков пламени, которые виднелись повсюду. Якобина не могла понять, откуда они и что это такое, но, куда бы она ни смотрела, они были везде, даже в кронах деревьев. Они испускали зеленоватый свет, а когда исчезали одни, вспыхивали новые. Жутковатое, даже пугающее зрелище, оно все же обладало причудливой красотой.

Возле дома стоял Бейеринк, окруженный горсткой малайцев; они что-то тревожно, даже с отчаяньем говорили ему, а он задавал им вопросы, беспомощным жестом приглаживал волосы и, наконец, кивнул и отвернулся.

– Плохие новости? – озабоченно спросила Якобина.

Бейеринк помедлил и снова пригладил рукой волосы.

– Да. – Его голос звучал сдавленно. – Ужасные новости. Я посылал двух человек взглянуть на Кетимбанг. – Его мягкое лицо напряглось. – Вероятно, ночью прошла новая волна цунами, еще более мощная. Кетимбанга больше нет. – Он провел ладонью по лицу. – Все разрушено на много миль в глубину острова. – Бейеринк замолк, Якобина тоже молчала, потрясенная таким известием. В ее памяти ожили картины потока, который унес ее и поглотил майора и его жену. Скорее всего, супруги де Йонг бежали в Кетимбанг из своего дома на берегу залива, рассчитывая, что будут там в безопасности.

– Пожалуй, нам придется уйти еще дальше от побережья, – тихо сказал Бейеринк; потом его рука легла на ее плечо. – Пойдемте кушать, фройляйн ван дер Беек. Нам всем еще понадобятся силы.

После тарелки куриного супа Флортье снова решила вздремнуть, а Якобину тянуло на улицу. Она долго глядела из угла веранды на мрак, полный дыма и пепла, на язычки пламени с их зеленоватым светом и удивлялась странному сочетанию ужаса и очарования, которые она испытывала; для нее они стали неким символом страстной стороны человеческой природы, прекрасной, заманчивой и одновременно способной на необычайную жестокость. Думала она и о том, что лежало за всем этим; теперь оно казалось ей таким несущественным пред лицом мощи, с которой земля демонстрировала свой истинный нрав. Там, где еще пару дней назад был тихий, мирный остров. Рай на земле. Возможно, Ян был прав, когда написал ей однажды, что у человека в конце остается лишь надежда на милость Божью. Мысль настолько же убийственная, насколько и утешительная.