поэтами, которые читали ему свои стихи, переводы на родной язык произведений Расула Гамзатова и даже стихи, посвящённые ему самому. Но любовь к Гамзатову отражалась не только в поэзии.

«В сентябре 1973 года, — пишет Назир Хубиев, — в честь пятидесятилетия Расула Гамзатова поклонники его таланта из города Карачаевска поэты Азамат Суюнчев, Магомет Хубиев и я совершили восхождение на одну из вершин Мухинского хребта и оставили надпись:

В честь юбилея сына Гамзата

Там, где ветер горный уснул,

Мы покорили вершину Кавказа,

Назвали её Пиком — Расул.

С этой вершины мы дали поздравительную телеграмму поэту, пожелав ему столько десятков лет жизни, сколько слов в песне “Журавли” и столько счастья, сколько строк в поэме “В горах моё сердце”».

Гадис Гаджиев приводит диалог, который случился у него в Москве:

«В 1972—1973 годах, будучи аспирантом ДГУ, я находился в Москве, в научной командировке. Направляясь в библиотеку, разговорился с одним сибиряком.

— Издалека приехали, молодой человек? — спрашивает он.

— Из Дагестана.

— Значит, земляк Расула Гамзатова?

— Да. Правда, читаю его, как и вы, на русском языке. В оригинале не могу, так как я лакец, а он — аварец, языки разные.

— Никакой он не аварец...

— А позвольте у вас поинтересоваться, кто же он тогда по национальности? — вопрошаю я недоумённо.

— Он гений, а у гениев национальности не бывает».

ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

Тревожные предчувствия Расула Гамзатова снова подтвердились. Он бы предпочёл обратное, но реальность была такова — вслед за распадом государства последовал развал Союза писателей СССР. Была в этом и гнетущая историческая связь. Отец поэта — Гамзат Цадаса стоял у колыбели создания Союза писателей СССР, Расулу Гамзатову, члену и секретарю этого союза, довелось присутствовать на его похоронах.

Наподобие того, как СССР преобразовался в СНГ, Союз писателей перевоплотился в МСПС — Международное сообщество писательских союзов. Это была не просто смена вывески, изменилось многое, почти всё. Членами МСПС были уже не сами писатели, а писательские организации некоторых бывших республик СССР.

Литературный фонд постепенно отстранился и стал почти самостоятельной организацией. Писательскую общественность теперь будоражили не столько новые произведения коллег, сколько схватки за писательскую недвижимость в столице, дачи в Переделкине, за привилегии и имущество бывшего союза, которое было немалым.

Окололитературные битвы вылились в разделение писателей на группы и сообщества, которые считали себя самыми правильными. Наплодившиеся, как грибы после дождя, писательские организации объявляли себя правопреемниками прежнего Союза писателей и его владений. Когда не помогали слова и бумаги, пробовали применять силу.

Для придания себе веса в члены союзов срочно рекрутировались начинающие и подающие надежды, среди которых были и полные невежды, графоманы, страдающие манией величия дельцы, которым не хватало лишь литературного ореола.

Гамзатов как в воду глядел, когда говорил, что скоро вступить в Союз писателей станет проще простого. Прежде это право нужно было заслужить многими годами творчества и немалым количеством изданных произведений, которые получили хорошие отзывы в печати. Необходимы были и рекомендации от известных писателей. И лишь затем высокая комиссия принимала дело к рассмотрению. Членский значок «обмывали» как боевой орден. Теперь даже писать становилось не обязательно, могли написать и за кандидата в члены, для соблюдения формальностей. Главным было «разделять взгляды», быть сторонником и ненавидеть конкурентов. А ещё лучше — оказывать спонсорскую помощь родному союзу. В результате всё так запуталось, что писатели, вступавшие в союз ещё при СССР, уже не знали точно, в каком союзе они состоят. Им это объясняли, когда наступала пора платить взносы, но потом и взносы были забыты, лишь бы писатели не уходили.

Чтобы дать дорогу одним, приходилось отодвигать других. Скоро мешать начали даже классики, соседство с которыми было невыносимо даже для новых гениев. Потом стали ранжировать и признанных классиков.

«Везде пришли новые люди, — размышлял Расул Гамзатов в беседе с Евгением Дворниковым. — Сняли прежних кумиров, провозгласили новых... Возьмём литературу, сферу, наиболее близкую мне. Почему сейчас почти напрочь вычеркнули, скажем, имя Николая Тихонова? Только потому, что он не был репрессирован? Выходит так: если бы он сидел при Сталине, мы бы подняли его на щит, верно? Поэт он превосходный. Но неужели факт биографии имеет такое решающее значение? Что же для нас первично: дар или биография? Почему забыт Исаковский? Ни одного упоминания о Рыленкове, Николае Ушакове, Маршаке... Да, в своё время они были награждены. Спрашивается: весомо ли их художественное слово? Или былая награда — теперь как проклятье?.. Почти забыты Галактион Табидзе, Чиковани, Самед Вургун, Турсун-заде, Рыльский, Тычина, Сосюра... Это же несправедливо — одним махом перечеркнуть целые литературные поколения, вознося лишь имена, которые когда-то были в опале и забвении. К Горькому придрались: “Если враг не сдаётся, — его уничтожают”... Маяковского упрекают: “Ваше слово, товарищ маузер!” Допустим, спорный взгляд, но ведь, кроме этой спорной строчки, у него есть что-то и другое. И этого “что-то” немало. Шолохова стали поминать с небрежением, Фурманова, Фадеева...

Получается, кто-то пытается прожить жизнь как бы заново, из сегодняшнего дня. Но ведь была живая жизнь. Такая, какая была. И писатели жили в той, живой, жизни со всеми её высотами и драмами. Куда ж мы уйдём от этого?..

Земля наша никогда не была скудна на смелых и решительных людей. Но не слишком ли много появляется запоздалых Галилеев? Теперь каждый второй становится Матросовым, зная, что из амбразуры стрелять не будут».

Союзы были разные, и репутация у них была разная, в основном они группировались вокруг известных имён и носили в писательском обиходе их же имена.

Расулу Гамзатову было горько наблюдать за тем, что творилось в писательских кругах Москвы, где разворачивались основные баталии. Он надеялся на мудрость литературных патриархов, верил, что большие русские писатели уберегут великую литературу от разрушительных процессов, сохранят единство братьев по перу.

Серьёзных писателей это не могло не печалить. Но и поделать с этим что-то было трудно. Пытавшиеся сохранить респектабельность союзы держались на громких именах свои председателей и почтении к ним в кругах власти.

Расул Гамзатов вошёл в руководство МСПС, которым руководил Сергей Михалков. Он видел в нём единственное сообщество, желавшее сохранить духовные связи, творческое сотрудничество между писателями бывшего СССР.

В ресторане ЦДЛ все по-прежнему были равны, но и Центральный дом литераторов вскоре преобразовался в Клуб писателей с особыми правилами. Если знаменитый «Пёстрый зал» с