«Рискну, — подумал землевладелец. — Пусть он на меня набросится. Я заколю его мечом». Лорд имеет — полное право приструнить обезумевшего от ненависти крестьянина. Не сводя глаз с Вулфрика, он поднес руку к груди Аннет, но в этот момент Гвенда испустила истошный крик боли и ужаса, и все повернулись к ней.

Керис услышала крик и узнала голос Гвенды. На секунду ее сковал страх. Что-то не так. Девушка торопливо вернулась к лотку Перкина. Гвенда, бледная, с искаженным от боли лицом сидела на табурете, положив руку на поясницу. Платье ее намокло. Пег быстро смекнула:

— Воды пошли. Роды начались.

— Еще рано, — встревожилась Керис.

— Но ребенок-то пошел.

— Это опасно. — Суконщица приняла решение. — Отведите ее в госпиталь.

Обычно роженицы не обращались в госпиталь, но по просьбе дочери олдермена Гвенду возьмут. Преждевременные роды опасны, это знали все. Подбежал Вулфрик. Девушка поразилась его юности. В свои семнадцать он уже собирался стать отцом. Гвенда прошептала:

— У меня голова немного кружится. Сейчас все будет в порядке.

— Я тебя понесу, — решил муж и легко поднял ее.

— Иди за мной, — распорядилась Керис и пошла впереди мимо лотков, время от времени покрикивая: — Посторонитесь, пожалуйста; дорогу.

До госпиталя дошли за минуту. Двери были широко открыты. Ночные гости разошлись, и соломенные матрацы кучей сложили у стены. Служки и послушники с ведрами и тряпками энергично мыли пол. Суконщица обратилась к первой же босой женщине среднего возраста:

— Быстро позови Старушку Юлию — скажи, что тебя послала Керис.

Девушка нашла более-менее чистый матрац и расстелила его возле алтаря. Сама точно не знала, как алтари помогают больным, но действовала, как принято. Вулфрик осторожно положил жену на матрац, будто она стеклянная. Гвенда согнула колени и расставила ноги. Через несколько минут подошла Старушка Юлия, и Керис подумала, сколько же раз ее утешала эта монахиня, которой было едва за сорок, но казалась она дряхлой.

— Это Гвенда из Вигли. Может быть, все в порядке, но роды начались на несколько недель раньше, и я подумала, что на всякий случай стоит принести ее сюда. Мы все равно были на улице.

— Все верно, — ответила Юлия, мягко отстранив помощницу и встав на колени у матраца. — Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросила она у Гвенды.

Пока Юлия тихо говорила с Гвендой, Суконщица смотрела на Вулфрика. Его красивое молодое лицо исказила тревога. Керис знала, что он не собирался жениться на Гвенде, однако теперь волновался так, будто любил ее много лет. Роженица вскрикнула от боли.

— Ну-ну, — успокаивала монахиня. Она переместилась Гвенде в ноги и подняла платье. — Ребенок скоро выйдет.

Вошла послушница, и Керис узнала Мэр.

— Может, позвать мать Сесилию?

— Не стоит ее беспокоить, — ответила Юлия. — Просто сходи в кладовку и принеси мне деревянный ящик с надписью «Роды».

Мэр торопливо ушла. Гвенда простонала:

— О Господи, как больно!

— Тужься.

— Что не так, ради Бога? — вскричал Вулфрик.

— Все в порядке, — ответила монахиня. — Это нормально. Женщины так рожают. Ты, наверно, самый младший в семье, иначе видел бы свою мать.

Керис тоже была младшей в семье. Она знала, что роды — это больно, однако толком никогда их не видела и теперь пришла в ужас от того, как это страшно. Вернулась Мэр с деревянным ящиком и поставила возле Юлии. Гвенда перестала стонать, закрыла глаза и, казалось, уснула, но через несколько секунд вновь закричала. Старушка велела Вулфрику:

— Присядь к ней и возьми за руку.

Юноша сел. Еще раз осмотрев Гвенду, через какое-то время монахиня приказала:

— Теперь перестань тужиться. Дыши неглубоко.

Она засопела, показывая Гвенде, как нужно дышать. Та повторила, и на какое-то время ей полегчало, но затем роженица вновь закричала. Керис еле сдерживалась. Если это нормально, тогда что же такое трудные роды? Девушка потеряла чувство времени: все происходило очень быстро, но мучения подруги казались бесконечными. Суконщица чувствовала себя совершенно беспомощной и ненавидела свою беспомощность. То же самое с ней было, когда умирала мама. Хотела помочь, но не знала как, и это так бесило ее, что она искусала губы до крови.

— Ребенок выходит. — Юлия протянула руки к Гвенде.

Керис ясно увидела головку ребенка лицом вниз, покрытую мокрыми волосами, — она появлялась из половой щели, растянувшейся до невозможности.

— Господи, помилуй, да чего же удивляться, что так больно! — в ужасе воскликнула она.

Юлия поддерживала головку левой рукой. Младенец медленно повернулся на бок, появились крошечные плечики. Кожа была липкой от крови и еще какой-то жидкости.

— Теперь просто расслабься, — велела монахиня. — Скоро все кончится. Ребенок красавец.

Уж красавец так красавец, подумала Керис. Ей он показался отвратительным.

Появилось туловище, от пупка отходил толстый пульсирующий синий канат. Затем резко показались ноги и ступни. Юлия обеими руками взяла младенца — крошечный, головка немногим больше ее ладони. Но что-то оказалось не так. Ребенок не дышал. Монахиня поднесла его личико ко рту и дунула в малюсенькие ноздри. Младенец открыл ротик, вдохнул и закричал.

— Слава Богу, — вздохнула Старушка.

Она протерла лицо ребенка рукавом платья, осторожно прочистив уши, глаза, нос, губы. Затем прижала новорожденного к груди, закрыла глаза, и Керис увидела жизнь, исполненную самоотречения. Момент прошел, и монахиня положила ребенка на грудь Гвенде. Та глянула вниз.

— Мальчик или девочка?

Суконщица сообразила, что об этом никто пока не подумал. Юлия наклонилась и развела ребенку ножки.

— Мальчик.

Синий канат перестал пульсировать, съежился и побелел. Юлия взяла из ящика две короткие веревочки и перевязала пуповину в двух местах. Затем подхватила маленький острый нож и разрезала между перетяжками. Мэр приняла нож и передала из ящика крошечное одеяльце. Юлия, подняв ребенка, завернула его и одеяло и вернула Гвенде. Послушница нашла какие-то подушки и подложила их молодой матери под спину. Та спустила ворот рубахи и достала набухшую грудь. Младенец начал сосать и через минуту заснул.

Через какое-то время на пол скользнул бесформенный красный сгусток — послед. Кровь испачкала матрац. Юлия подняла сгусток и передала его Мэр, сказав:

— Сожги.

Затем монахиня осмотрела Гвенду и нахмурилась. Керис проследила за ее взглядом и поняла: кровотечение не прекратилось. Юлия протирала ноги роженицы, но красные струи тут же появлялись снова. Когда вернулась Мэр, Старушка распорядилась: