Он был превосходным оратором, не мог не признать Шон, слушая, как Чайна напоминает им о последствиях победы ФРЕЛИМО и призывает их к подвигам и самопожертвованию. К тому времени, как он закончил говорить, лица солдат сияли, а в глазах пылал патриотический огонь. Генерал Чайна повысил голос:

— Все вы воины, поэтому мне хотелось бы услышать, как вы поете боевой гимн РЕНАМО.

Лес наполнился эхом поющих раскатистых низких мужских голосов, и Шон вдруг почувствовал, как глаза его увлажнились от переполнявших его эмоций. Он и не осознавал, как много эти люди стали значить для него, до того самого момента, когда он собрался покинуть их.

— Полковник, нам нужно поговорить наедине, — прервал его сентиментальные мысли генерал Чайна. — Пожалуйста, следуй за мной.

Шон предупредил Джоба и Клодию, чтобы они еще раз прогнали команды на симуляторах.

Он пошел следом за генералом, и когда они направились в командный бункер, Шон не обратил внимания на то, что охрана не последовала за ними, а осталась стоять у входа в амфитеатр с надменными выражениями лиц.

Дойдя до бункера, генерал Чайна провел Шона в свой подземный офис. Здесь для них уже был приготовлен чай, Шон наложил себе в кружку коричневатого сахара, размешал и с удовольствием сделал первый глоток.

— Итак, что ты хотел мне сказать? — спросил он. Чайна стоял к нему спиной, изучая висящую на стене карту, на которой цветными булавками было обозначено развивающееся наступление ФРЕЛИМО. Он не ответил на вопрос Шона, а Шону не хотелось задавать его снова. Он потягивал чай и ждал.

Из радиорубки явился связной и передал Чайне очередное сообщение. Прочитав его, Чайна издал возглас, в котором сквозили недовольство и тревога, и передвинул несколько цветных булавок. ФРЕЛИМО прорвалось на западе и неуклонно наступали.

— Мы не можем их сдержать, — не оглядываясь, наконец заметил вслух Чайна.

В бункере появился другой посыльный. Это был один из личных телохранителей Чайны в характерном бордовом берете. Он прошептал что-то генералу на ухо, и Шону показалось, что он услышал слово «американский». Это разожгло его интерес.

Чайна коротко улыбнулся и отпустил его кивком головы. Затем повернулся к Шону.

— Ничего не выйдет, — сказал он.

— Что не выйдет?

— Операция, как вы ее спланировали.

— Как известно, генерал, в войне ни в чем нельзя быть уверенным. Но я не согласен. Примерно шестьдесят процентов, что она удастся. Это неплохие шансы.

— Шансы были бы гораздо больше, возможно, около восьмидесяти процентов, если бы ты сам возглавил операцию, Кортни.

— Весьма польщен. Однако это лишь предположения. Я не собираюсь участвовать в рейде. Я возвращаюсь домой.

— Нет, полковник. Ты возглавишь атаку.

— Но мы ведь заключили сделку.

— Сделку? — Чайна рассмеялся. — Не будь таким наивным. Я заключаю сделки и расторгаю их, как только в этом возникает необходимость. Боюсь, сейчас как раз тот самый случай.

Шон вскочил на ноги, его лицо под густым загаром побелело.

— Я ухожу, — сказал он. Несмотря на ярость, его голос оставался негромким и сдержанным. — Я забираю своих людей и ухожу, сейчас же. Тебе придется убить меня, чтобы остановить.

Чайна дотронулся до своего изуродованного уха и снова улыбнулся.

— Мысль, в общем-то, не так уж и плоха. Но я думаю, до этого не дойдет.

— Посмотрим, — сказал Шон, пнув табурет, на котором сидел. Тот отлетел к стене и, ударившись об нее, опрокинулся. Шон развернулся и вышел.

— Ты вернешься, — негромко заверил его Чайна, но Шон сделал вид, что не услышал его. Он вышел на свежий воздух из душного подземелья и зашагал вниз по направлению к реке.

Он уже подошел к амфитеатру, когда понял, что что-то не в порядке.

Шанганы неподвижно сидели на своих местах, казалось, что они не двинулись с места с тех пор, как он последний раз их видел. Лицо Альфонсо было как будто высечено из черного базальта, невыразительно и скучно — та сама своеобразная глуповатая маска, которой африканцы защищают себя от сил, против которых другой защиты у них нет.

Джоб лежал на столе посреди амфитеатра. Его форма была вся в пыли, а фуражка валялась на земле. Он неуверенно помотал головой, и капли крови закапали из носа.

— Что случилось? — Шон подбежал к нему, и Джоб уставился на него, пытаясь сфокусировать взгляд. Его жестоко избили. Губы распухли и превратились в кровавые синяки, рот был полон крови. Одна бровь была рассечена, и из глубокой раны сочилась кровь и стекала вдоль переносицы. Кровь сочилась из обеих ноздрей, и при каждом вздохе в ноздрях лопались ярко-розовые пузыри. На лбу вспухли шишки, похожие на спелые виноградины, а мочка одного уха разорвана. На его перепачканной в грязи и в пыли куртке тоже виднелись пятна крови.

— Джоб, что, черт возьми, здесь?.. — Шон схватил его за плечо. — Кто?

— Я пытался их остановить! — выдавил Джоб, его глаза теперь были устремлены на Шона. — Пытался!

— Не волнуйся.

Шон хотел усадить его, но Джоб оттолкнул его руки и произнес:

— Клодия.

Шон почувствовал, как внутри него прокатывается ледяная волна ужаса.

— Клодия! — крикнул он и в ярости огляделся. — Где она, Джоб? Что произошло?

— Они забрали ее, — повторил Джоб. — Головорезы Чайны. Я пытался остановить их.

Шон схватился за пистолет.

— Где она, Джоб? — Он крепко стиснул рукоять пистолета.

— Не знаю. — Джоб вытер тыльной стороной ладони лицо и посмотрел на кровь. — Я был без сознания и не знаю, как долго.

— Чайна, ты, говноед-ублюдок! Я убью тебя! — Шон развернулся, готовый тут же броситься обратно в командный бункер.

— Шон, сначала подумай! — воскликнул Джоб, и Шон сдержался. Как часто Джоб удерживал его от необдуманных поступков только этими двумя словами: «Сначала подумай!»

Потребовалось огромное усилие воли, но через несколько секунд он сумел взять себя в руки и отбросить мысль об убийстве.

— Джоб, инструкции! — произнес он сквозь зубы. — Сожги их!

Джоб взглянул на него через пелену крови, застилавшей ему глаза.

— Сожги инструкции, — повторил Шон. — Это наша страховка. Мы единственные, кто изучил их.

Лицо Джоба просветлело.

— И дискеты! — воскликнул он.

— Точно! — сказал Шон. — И дискеты. Дай-ка мне их.

Пока Джоб торопливо запаковывал дискеты в чемоданчик, Шон прошел туда, где сидел Альфонсо, и отстегнул у него с пояса фосфорную ракету.

Работая быстро, он воспользовался шнуром от пистолета и гранатой, чтобы наспех соорудить взрывное устройство прямо внутри дипломата, где лежали дискеты. Он пропустил шнур пистолета в чеку гранаты и уложил ее в дипломат. Потом ножом проковырял дырку в крышке дипломата и продел в нее конец шнура. Закрыв дипломат, он крепко обвязал свободный конец шнура вокруг своего запястья.