— Дядя, дай монетку, — проникновенно и звонко потребовал детский голосок впереди.

Орлис возмущенно охнул, зрец насторожился и даже сел. Задумчиво потер лоб, пропустил бороденку меж пальцев.

— Может, он и внешне с тобой схож? — заинтересовался Ёрра. — Тогда дальше и искать не стану. Как думаешь?

— Странно все это, — уперся эфрит.

— Коли малыш вам интересен, я его сюда приведу, — вскинулся Зорень. — Полагаю, погреться ему не вредно. Опять же наверняка заработает монетку, взвара выпьет и пообедает.

— Небось сам ты из дома сбегал в зиму, — прищурился Ёрра. — Говоришь о нем — прямо в голосе боль слыхать. Сильно мерз?

— Изрядно, — согласился Зорень. — Я жил у родни в Угорье, там зимой птицы замертво падают, до того студено. Здесь подобного не случается, а все одно жаль мальчишку.

С такими словами страж выбрался из кареты, плотно прикрыл дверцу, сберегая тепло, столь ценимое любым уроженцем севера. Копыта его коня негромко простучали по мягкому снегу, удаляясь. Довольно скоро звук снова возник, приблизился. Дверца кареты приоткрылась, в щель протиснулся мальчишка зим двенадцати, тонкий и ловкий, как северный серебрец. Зверек, способный охотиться на форхов вопреки тому, что сам помельче и полегче. Зато изворотлив, когтист и хитер.

Мелкие глазки на узком лице тоже были звериными: темные, ничего не выражающие и быстрые. Под бесформенной шапкой из потертого, побитого молью серо-розового кроля скрывались светлые до белизны волнистые волосы. Правда, сейчас засаленные и грязные. Но зрецу и увиденного да угаданного хватило, чтобы счесть мальчика похожим на Орлиса, обожаемого дружка.

— Чего надо вашим милостям? — угрюмо спросил парнишка, стряхивая с шапки снег на закрытый мехом пол кареты. — Ну попросил монетку, чего сразу хватать-то?

— Познакомиться захотелось, — признался Ёрра, заботливо усаживая гостя на диван поближе к себе. — Узнать, кто ты таков и куда держишь путь. Меня вот зовут Ёрра. Это мой друг, Орлис. Мы едем в Загорье. И как раз теперь намерены пообедать. Присоединишься?

— Ха, потом небось попросите об услуге, — криво усмехнулся парнишка. — Нет уж. Сразу говорите, чего надо. Я не настолько глуп, чтоб чужой хлеб есть, не спросив цену.

— Экий ты колючий, — заинтересовался зрец. — Цену я уже назвал. Расскажи, куда идешь и чего ищешь.

— Разве то цена? — заподозрил неладное парнишка. — Поклянись Белым!

Ёрра задумчиво дрогнул бровью. Ему, зрецу, очень давно не предлагали подтверждать свои слова клятвами. Впрочем, если разобраться: сидит он в карете грифа, одет по-дорожному, опознать в нем служителя храма с одного взгляда нельзя. Сам не назвался толком, опасаясь избытка почтения, мешающего нормально разговаривать. Вот и получается: для мальчика он — богатый родич грифа, не более того. Придя к данному выводу, Ёрра с важным видом кивнул и произнес обычную клятву «именем света и силой его». Гость остался доволен.

— Ловко баешь, — похвалил он, принюхиваясь к запаху взвара, как раз теперь смешиваемого с медом. — Договорились. Зовусь я Хорь. Иду теперь из Ильма, что поюжнее Шэльса лежит, направляюсь в Рессер. На юге зимовать хорошо, а возле канала сытно и не жарко летом.

— Чем промышляешь? — уточнил Орлис, передавая кружку с напитком и отмечая, как растет в душе смутное недовольство новым пассажиром.

— О том говорить в оплату обеда не соглашался, — прищурился Хорь, выхватывая кружку. — Могу рассказать ради завтрака. Вас небось через мост без очереди пустят. То ли дело мне — еще три дня в ожидании мерзнуть, а после придется за проход два медника отдать.

— Обстоятельный ты человек, — похвалил Ёрра.

Дверца открылась, полусотник поставил чугунок на откинутый Орлисом столик, посторонился. Грифский походный повар устроил рядом сковородник, поклонился и сгрузил с локтя корзину. Дверца закрылась. Посуду, хранимую под сиденьем, достал эфрит, он же расставил серебряные плошки, разложил салфетки, откинув второй столик. Заботливо подвязал зрецу нагрудничек, уложил на колени тряпицу, по привычке помог нащупать миску и приборы. Стал накладывать жаркое, доставать из корзины и резать хлеб, копченые ребрышки, сыр. Хорь жадно следил за руками и принюхивался, глотая горячий взвар пополам со слюной.

— Неплохая вышла у нас сделка, — признал он, получив свою порцию.

И смолк, усердно выскребая ложкой дно миски, до которого добрался удивительно быстро, уничтожив обед в несколько мгновений. После второго блюда — каши с салом, щедро согревающей в холода и весьма ценимой за это грифом, — парнишка подобрел, расслабился и устроился на диване по-хозяйски. Сам себе нацедил новую порцию взвара, нахально добавив в нее весь оставшийся в горшочке мед. И стал смотреть, как Орлис кормит жбрыха, вежливо дождавшегося своей очереди.

— Здоровенная крыса, — отметил гость тоном знатока. — Разожралась на ваших харчах.

— Его зовут Баф, — не одобрил тона Орлис. — И он еще маленький. Он пока детеныш, а взрослый будет раза в три-четыре крупнее. Это если не выращивать очень уж большого. Такая порода.

— У меня была бы похожая порода, если бы я так жрал. — Парень наклонился вперед и шепнул Орлису тихо, в самое ухо: — Ты служишь здесь? Вот и не вякай. Я гость его милости, понял?

Зрец слов не разобрал: после обеда он сонно и благодушно улыбался. Смотрел за окно, в маленькую щель меж занавесок. Адалор скрылся за плотными темными облаками, делая освещение приемлемым для недавно пролеченных неокрепших глаз Ёрры. Зрец блаженствовал, наблюдая впервые за полвека то, что доступно зрячим. Скалы берега, дорогу, тусклое небо с волокнистым войлоком туч, расчесанных верховым ветром. Людей и повозки на обочинах.

Само собой, пока он разбирал лишь пятна более-менее определенной формы. В молодости, Ёрра помнил, так невнятно он видел, глядя сквозь мутное стекло. Храм пытался восстановить секрет производства этого чуда — «прозрачных стен». Для успеха затеи пытали ампари, подкупали мастеров Загорья, старались выкрасть свитки из хранилища грифа. В итоге мутными кривыми стеклами заделали все кельи молодых служителей, а прозрачные так и не смогли создать. Но и с такими света в жилищах прибавилось, а заодно и холода со сквозняками. Пришлось добывать паклю, заделывать крупные щели. Потом греть смолу и замазывать мелкие…

— Твой гриф — он что, подслеповатый? — прошептал Хорь, снова нагнувшись к уху «слуги». Презрительно фыркнул: — Еще и глух как пень! Везет тебе, парень. Он, пожалуй, и не знает, сколько сжирает твой жирный форх. А ну как я расскажу?

Хорь захихикал, довольный выдумкой. Ёрра разобрал слова и нахмурился. Его посетило холодное и болезненное огорчение. Нет, это не ученик, он покинет карету сегодня же, в крайнем случае завтра, и не без осложнений… Зрец вздохнул и смолчал. Все равно следует помочь парнишке перебраться через канал и отогреться. Ближайшая ночь будет холодной.

Закат приближался с той же невеликой скоростью, что и пики Клыков Ролла. Зорень не торопил свою полусотню, позволяя коням идти в подъем спокойным шагом. Так удобнее миновать встречных и попутных, не создавая никому особенных хлопот. Зрец ведь не торопится, к чему же кричать понапрасну имя грифа, требуя освободить дорогу? Его милость Варза никогда не позволял себе неуважения к людям. Даже если спешил, старался выслать вперед разъезд, чтобы заранее убрать с дороги возки и телеги, а не сгонять коней и людей плетьми да в грязь.