Влада искоса наблюдала за компанией, прислушиваясь к их странному разговору.

Один из парней, очень вальяжным тенорком без конца повторявший светловолосой высоченной девице фразу: «Не, Светулик, расскажи про акацию, Светик…» – напоминал толстого важного пингвина, который всем своим видом демонстрировал миру, что осчастливил его своим существованием. Таких спесивых людей Влада терпеть не могла, и даже живо представила себе сцену, как в жирное пузо «пингвина» врезается железный кулак Ганца Готти или Гильса. Да и девица из этой компании даже не смотрела на того, кто с ней разговаривал. Высокая, как жирафа, взирающая вокруг из-под снисходительно полуприкрытых век, она усталым голоском без конца бубнила: «Про акацию, само собой, Эдик». «Богатырь» был молчалив и изучал яркое меню с десертами с таким видом, будто читал статью об апокалипсисе.

– Слушай, малышка, – протяжно обернулся вдруг в сторону Влады «пингвин». – Ты не скажешь, какие тут пирожные самые вкусные, а то мы теряемся в выборе?

– Понятия не имею, – Влада пожала плечами и быстро отвернулась, смутившись от такого неожиданного вопроса незнакомых людей. Да еще фамильярность какая – называть ее «малышка». Неужели в Москве так принято: взять и спросить у первого встречного, какие пирожные заказать в кафе…

– Само собой, про акацию, – продолжала тупо повторять девица, как попугай.

– Ну во-от, – расстроился «пингвин». – Я ее спросил по-хорошему, а она – «понятия не имею». А надо знать, ведь девушки любят пирожные, особенно такие худенькие.

Светловолосая девица, отстраненно улыбаясь, продолжала бубнить, а «пингвин» качал головой и обиженно пыхтел, косясь на Владу.

– Ну вот, за что же меня так, – ныл толстый. – Я, может, познакомиться захотел. Тут в феврале такая скука, так хочется романтики. Люблю, когда розы расцветают посреди снега, а кругом лютый мороз…

– Про акацию, – тихо произнесла девица. – Про акацию надо…

Решив, что лучше не обращать внимания на неприятных ей личностей, Влада занялась стиранием ненужных смс-ок в мобильном телефоне и заменой обоев на экране. Конечно, втайне она мечтала бы, чтобы на ее мобильном всегда красовалось лицо Гильса, но разум всегда одерживал верх над безумием. Теперь, вместо осеннего леса, она зачем-то выбрала обои с красной розой и каплями воды на лепестках.

– Не-а, выбери лучше акацию, а не розу, – вдруг громко и отчетливо сказал «пингвин».

Влада вздрогнула и обернулась, решив, что он подсматривает, стоя у нее за спиной, но тот по-прежнему сидел в отдалении и даже не вставал со своего стула.

– Я сказал, малышка, выбери акацию, а не розу, – парень произнес это как-то даже капризно и поднял глаза.

Влада уронила телефон обратно в сумку. Он говорил это ей, но не мог видеть, что она делает. Даже Егор или Гильс, да и вообще любая нечисть, не имела таких способностей.

«Ну что там так долго все в очереди торчат», – Влада занервничала, пытаясь разглядеть среди спин зеленую куртку Егора. Глаза вдруг заслезились от странной головной боли, внезапно сдавившей виски. С чего вдруг у нее заболела голова? Ведь такой был с утра прекрасный день. Влада встала со стула, но тут же бухнулась обратно, застонав от резкой боли в глазах.

– Акацию, акацию, акацию… – повторял голос «пингвина», как заведенная механическая кукла. – Акацию хочу, про акацию…

– Замолчи-и-и! – Влада вскочила на ноги через силу. Надо сделать так, чтобы этот ужасный голос умолк, иначе ее голова разорвется на тысячи осколков.

– Ака-а-а-а…. – кривлялся «пингвин», высовывая язык, как безумный. – Хачу ака-а-а-а…

Договорить парень не успел. Влада ощутила в правой руке холодную тяжесть, плечо чуть не вывернулось наизнанку от сильного размаха – «пингвин» страшно закричал, схватившись руками за нос, взмахнув в воздухе подошвами и заваливаясь навзничь вместе со стулом.

Перепуганные посетители кафе, привстав, оглядывались. Парень продолжал вопить и дергаться на спине, будто не мог подняться. Подбежавший официант долго вертелся вокруг, помогая ему встать и усесться обратно на стул.

– Что случилось, что?! – перепуганно суетилась Лина Кимовна. – Огнева, ты… Ты что натворила?! Ты напала на человека??

– Я… нет… – Влада даже не узнала собственный голос. Он звучал как-то пискляво, будто она надышалась гелия из шарика. Было очень стыдно, когда она увидела глаза подбежавшего Гильса, непонимающие и удивленные.

– Что произошло? – дернул ее за руку вампир. – Огнева, ты меня слышишь?

– Я швырнула в этого «пингвина» чем-то.

– В… кого?!

– Гильс, я не знаю! На столе ничего не было! Стол пустой был!

– А это что?

По грязному кафельному полу среди острых стеклянных осколков растекалась бурая жидкость.

– Это не мое…

– ПРО АКАЦИЮ, СВЕТА!!! – визгливо выкрикнул «пингвин» в жаждущее пояснений пространство кафе. – Про акацию… только про акацию. Светик, Светулечка…

– Я же говорила, что про акацию… – рыдая, бормотала девица, становясь прямо на колени около лежащего «пингвина». – Я не виновата, Эдичка, не говори мне потом… Про акацию…

– Светулик, я про акацию… про… акацию… – Толстый вдруг как-то жалобно заскулил, будто щенок, беспомощно и тихо.

«А ведь они оба под каким-то воздействием, они вообще ничего не соображают, – вдруг дошло до Влады. – И я, я тоже…»

Она оглядывалась по сторонам, пытаясь отыскать третьего из этой компании, который молча сидел за столом, но «богатырь» исчез, будто его и не было.

Кафе возмущенно шумело, на Владу смотрели осуждающе и строго, прибежавшая администратор громко звала на помощь какого-то Владимира Палыча.

В воздухе, как огромный белый мотылек, кружил тонкий лист. Он упорно не падал вниз, настойчиво пытаясь попасть в руки именно к оборотенессе Лине Кимовне.

Она заметила и рывком схватила его, быстро пробежав сузившимися глазами.

После этого Лина Кимовна схватилась за сердце, побледнела, а ее лицо стало каким-то осунувшимся и волчьим. Она рухнула на стул, беззвучно открывая рот и тыча пальцем в белый листок, который лежал перед ней на столе.

– Нар… нарушение… Конвенции… – выдавила из себя оборотенесса. – Нап… нападение студентки Носферона на человека… инфаркт…

Небольшой коттеджный поселок Огоньково был почти целиком заселен московской нечистью, которая не любила шума огромного города. Дом кикиморы Мары Лелевны был старинным и достался ей еще от кикимора-прадедушки, который страшно боялся войны с магами и поэтому строил дом на случай бомбардировки светляками. Дом имел три этажа, стены толщиной в метр и уходил под землю огромным бездонным бункером. Среди соседей, которые жили поблизости, ходили упорные слухи, что прадедушка-кикимор жив-здоров и до сих пор копает бункер, дойдя уже до подкорки земной литосферы. По крайней мере по лестнице, ведущей под землю, ни Мара, ни Вандер Францевич не решались спуститься ниже, чем на двести ступенек.