– Что? – переспрашивает рабочий, снова наклоняясь. – Что?

– Я должен держаться, – шепчет Ходжес, но едва может дышать. Мир сузился до яростно сверкающего серебряного доллара. Но и этот доллар исчезает, и не потому, что Ходжес теряет сознание: кто-то идет к нему и закрывает мир собой. Это Джейни, она вышагивает медленно, как модель. На ней федора, сексуально сдвинутая набекрень. Ходжес помнит, что она сказала, когда он спросил, каким образом ему посчастливилось оказаться в ее постели: «Я ни о чем не сожалею… Мы можем поставить на этом точку?»

Ага, думает он. Ага. Закрывает глаза и падает с ящика, как Шалтай-Болтай со стены.

Рабочий подхватывает его, но может только смягчить падение. Подходят другие рабочие.

– Кто умеет делать искусственное дыхание? – спрашивает тот, кто подхватил Ходжеса.

Вперед выступает рабочий, волосы которого завязаны в длинный седеющий конский хвост. Он в футболке с вылинявшим изображением Джудаса Койна[46], и глаза у него ярко-красные.

– Я умею, но, чувак, я так обкурился.

– Все равно попытайся.

Рабочий с конским хвостом опускается на колени.

– Думаю, он уже отправился в последний путь, – говорит он, но берется за дело.

Наверху «Здесь и сейчас» начинают новую песню под крики и визг малолетних поклонниц. Все девочки будут помнить этот вечер до конца жизни. Музыка. Возбуждение. Мячи, летающие над раскачивающейся, танцующей толпой. Они прочитают о несостоявшемся взрыве в газетах, но для молодых не произошедшие трагедии сродни снам.

Воспоминания – вот что реально.

43

Ходжес приходит в себя в больничной палате, удивленный тем, что еще жив. Зато сидящий у кровати бывший напарник нисколько его не удивляет. Первая мысль: Пит – с ввалившимися глазами, небритый, кончики воротника торчат вверх – выглядит хуже, чем он, Ходжес, себя чувствует. Вторая мысль – о Джероме и Холли.

– Им удалось? – хрипит он. В горло словно насыпали песку. Он пытается сесть. Окружающие его аппараты принимаются возмущенно пищать. Ходжес откидывается на подушку, но не отрывает глаз от лица Пита. – Да?

– Да, – отвечает Пит. – Эта женщина говорит, что она Холли Гибни, но я думаю, что на самом деле она Шина, королева джунглей. Этот парень, «перп»…

– «Перк», – поправляет его Ходжес. – Он думает, что он – «перк».

– Сейчас он не думает ни о себе, ни о чем-то еще, и врачи полагают, что это навсегда. Гибни вышибла из него все дерьмо. Он в глубокой коме. Мозговая активность минимальная. Когда поднимешься на ноги, сможешь на него взглянуть, если захочешь. Он в трех палатах от тебя.

– Где я? В окружной больнице?

– В больнице Кайнера. Отделение интенсивной терапии.

– Где Джером и Холли?

– В управлении. Отвечают на миллион вопросов. Тем временем мать Шины бегает вокруг и угрожает всех перебить, если мы не перестанем доставать ее дочь.

Приходит медсестра и говорит, что Пит должен уйти. Твердит о тяжелом состоянии мистера Ходжеса и указаниях врача. Ходжес поднимает руку, чтобы ее угомонить, хотя дается это нелегко.

– Джером несовершеннолетний, а у Холли… проблемы. Так что вся вина – моя.

– Это мы знаем, – отвечает Пит. – Как же не знать. Сокрытие информации от правосудия по-крупному. Что, скажи на милость, ты, по-твоему, делал, Билли?

– Все, что мог, – отвечает он и закрывает глаза.

Уплывает в дрему. Думает обо всех этих юных голосах, поющих вместе с бой-бэндом. Сейчас они дома. В полном порядке. Ходжес держится за эту мысль, пока не проваливается в сон.

УКАЗ

КАНЦЕЛЯРИЯ МЭРА

В СООТВЕТСТВИИ С ТЕМ, ЧТО Холли Рейчел Гибни и Джером Питер Робинсон раскрыли заговор, направленный на совершение террористического акта в аудитории Минго, входящей в комплекс Центра культуры и искусств Среднего Запада, после чего:

1) проникли в аудиторию Минго, понимая, что информирование службы безопасности ЦКИ может вызвать приведение означенным террористом в действие взрывного устройства большой разрушительной силы, поражающая способность которого усиливалась несколькими фунтами металлических шариков;

2) вступили в схватку с означенным террористом, подвергнув риску собственные жизни;

3) обезвредили означенного террориста и предотвратили многочисленные жертвы и большие разрушения;

ТЕМ САМЫМ сослужив городу великую и героическую службу,

Я, Ричард М. Тьюки, мэр,

В СВЯЗИ С ВЫШЕИЗЛОЖЕННЫМ ПОСТАНОВЛЯЮ:

1. Наградить Холли Рейчел Гибни и Джерома Питера Робинсона медалью «За заслуги», высшей наградой города;

2. Предоставить Холли Рейчел Гибни и Джерому Питеру Робинсону бесплатный доступ к услугам всех городских служб в течение десяти (10) лет.

ПРИЗНАВАЯ, что некоторые деяния не оплатить никакими деньгами, мы благодарим их от всего сердца.

В подтверждение чего

я скрепляю документ

собственноручной подписью

и Городской печатью.

Ричард М. Тьюки

Мэр

1

Теплым солнечным днем в конце октября 2010 года седан «мерседес» заезжает на практически пустую автомобильную стоянку в парке Макгинниса, где Брейди Хартсфилд не так давно продавал мороженое болельщикам и игрокам Малой лиги. Он останавливается рядом с аккуратным маленьким «приусом». «Мерседес», когда-то серый, выкрашен в светло-синий цвет, и новый слой краски полностью скрыл царапину на водительской стороне, появившуюся в тот день, когда Джером въехал на территорию ЦКИ со стороны разгрузочно-погрузочной зоны, не дождавшись полного раскрытия ворот.

Сегодня за рулем Холли. Она словно помолодела лет на десять. Ее длинные волосы – ранее седеющие и всклокоченные – превратились в черную шапочку благодаря визиту в первоклассный салон красоты, рекомендованный ей Таней Робинсон. Она машет владельцу «приуса», который сидит за столом в зоне для пикника, неподалеку от игровых площадок Малой лиги.

Джером вылезает из «мерседеса», открывает багажник, достает корзинку для пикника.

– Господи Иисусе, Холли, – говорит он. – Чем ты ее набила? Это обед на День благодарения?

– Я хотела, чтобы всем хватило.