— Но ведь вы спасли тех, других детей! — воскликнула Джехана. — Об этом тоже нельзя забывать.

— Возможно. Но многие из них все равно погибли чуть позже. Для них моя глупость лишь отдалила неизбежный конец… А я лишился возможности быть полезным своему народу в будущем.

При этих словах между ними повисло молчание, нарушаемое лишь пением птиц, жужжанием пчел и рокотом далекого прибоя.

— И все равно, я считаю, — наконец заметила Джехана, — что вы потратили свою жизнь с куда большей пользой, чем я. Отказываясь признать свое происхождение, я отреклась от собственного наследия, от любви, которую питал ко мне муж… И испытывала терпение своего единственного сына, сделав его жизнь совершенно невыносимой, когда он так нуждался в моей поддержке.

— Однако в тот день, когда эта поддержка была ему действительно необходима, — на коронации, где он был так уязвим, — вы сделали все, что могли, — мягко поправил ее Баррет. — И в тот миг готовы были отдать за него свою жизнь.

— Это правда, — печально отозвалась она. — Мой миг божественного безумия, полагаю… И я не желала бы изменить ничего, ни единого биения сердца из того часа, когда поставила на кон свою жизнь ради спасения сына. Но многое другое я бы изменила, если бы то было в моей власти. Как могла я быть столь сле…

Она осеклась, осознав, что за слово едва не сорвалось у нее с языка, и кровь прихлынула к ее щекам, чего, по счастью, Баррет не мог увидеть… Но он тут же потянулся и ласково взял ее за руку.

— Госпожа моя, воистину вы очень отважны… И поверьте, куда лучше прозреть наконец, нежели по-прежнему проклинать тьму. Сам я почти смирился с собственной тьмой… И думаю, что рано или поздно вы смиритесь и с вашей. Поверьте, худшая слепота приходит не с потерей зрения телесного…

С этими словами он встал и помог ей подняться на ноги, а затем любезно взял Джехану под руку.

— Но пойдемте же, и я покажу вам свой сад. Позвольте мне увидеть его вашими глазами, а я покажу, каким он видится мне…

На то, чтобы окончательно согласовать брачный договор Рори и Ноэли, ушла почти вся неделя, — при том, что Келсону приходилось заниматься также повседневными дворцовыми заботами, принимать гостей, прибывающих на свадьбу, и у него не было ни мгновения свободного времени. Впрочем, любовь между сыном Нигеля и меарской наследницей вскоре перестала быть секретом для окружающих, и потому мало кто удивился, когда на особом собрании придворных было сделано официальное заявление, что принц Рори Халдейн, первый кузен короля, возьмет в жены леди Ноэли Рэмси Меарскую ровно через неделю, в тот же день, когда брат ее женится на принцессе Ришель Халдейн.

— Полагаю, никто не сомневается, что это будет союз истинно любящих людей, которые вступают в брак не только из политических соображений, — с улыбкой заметил Келсон, после того как архиепископ Браден засвидетельствовал обмен клятвами при обручении. — Однако, говоря о политической стороне этого союза, я решил возродить и передать своему благородному кузену древний титул и владения герцога Ратаркинского, и намерен возвести его в этот ранг в день свадьбы… После чего на будущий год намерен сделать нового герцога вице-королем Меары.

При этих словах короля восхищенный шепот пробежал по залу, в особенности среди меарцев, ибо даже Джолион не знал об этом замысле Келсона. Если Меара станет вице-королевством, то это будет почти равносильно тому, когда, в былые времена, она являлась независимым княжеством, тем более, что будущие герцоги Ратаркинские станут одновременно наследниками Халдейнов и древнего правящего меарского рода. Оскана от радости была не в силах даже вздохнуть, ведь теперь дочь ее станет не только герцогиней, но и вице-королевой… А это почти то же самое, что стать королевой Гвиннеда.

— Насколько я могу судить, Меара довольна, — мягким тоном заметил Келсон, с улыбкой окинув взглядом перешептывающихся меарцев, которые в ответ разразились приветственными возгласами. — Но я хотел бы предложить вам еще кое-что, — добавил он, когда в зале вновь воцарилось спокойствие.

— В залог нашей вечной дружбы и родственного союза, и в силу того, что должен состояться также брак моей кузины Ришель с Бреконом, братом леди Ноэли, я решил несколько изменить то заявление, которое сделал в день их помолвки.

Он бросил доброжелательный взгляд на молодую пару, а затем на родителей Брекона, которые до сих пор не пришли в себя от счастья, свалившегося на их дочь.

— Я по-прежнему намерен сделать Брекона Рэмси графом Киларденским в день его свадьбы, — продолжил король. — Однако мне пришло на ум, что сын не должен рангом превосходить отца, и потому пришло время признать перед всеми заслуги семейства Рэмси, которое всегда было искренне предано гвиннедской короне. Вот почему одновременно я намерен наградить отца Брекона герцогским титулом… который со временем перейдет графу Киларденскому и его потомкам.

Джолион опустил глаза. Лицо его закаменело, а прочие меарцы вновь принялись взволнованно перешептываться. Оскана мертвой хваткой вцепилась мужу в плечо.

По щекам ее струились слезы: похоже, Келсону удалось растопить последний ледок недоверия между ними и окончательно добиться любви и преданности от семейства Рэмси, навеки привязав его к гвиннедскому престолу.

Довольный, что смог подарить хоть немного счастья среди холодных реалий браков, заключающихся по расчету, и династических союзов, вызванных к жизни политическими и финансовыми требованиями, Келсон, расплывшись в улыбке, продолжил:

— Вот почему накануне того дня, как они породнятся через брак своих детей с моим родом, я намерен возвести сэра Джолиона Рэмси в титул герцога Лаасского — а леди Оскану сделать герцогиней Лаасской. Надеюсь, что после этого мы навсегда положим конец враждебности, которая так долго отравляла отношения между нашими землями, и мир наконец восторжествует.

Меарцы так шумно радовались по поводу восстановления на своей земле прежних герцогств, что от внимания собравшихся ускользнули мелочи, касавшиеся вопроса наследования у одного из новых вельмож. Чуть позднее, когда собравшиеся наконец разошлись, Нигель незаметно удалился, не замеченный доброжелателями, которые с поздравлениями окружили счастливую пару и родителей невесты. Один лишь Келсон знал, что, как и было условлено между ними, утром Нигель подписал документы, вновь сделавшие Альбина наследником Картмура. Впрочем, Келсон надеялся, что этот шаг ни у кого не вызовет недовольства, потому что с самого начала многие утверждали, что отречение герцога от внука было незаконным и слишком жестоким. И все же понадобится куда больше, чем клочок пергамента, чтобы мальчик получил доступ к сердцу деда.

И теперь, наконец, когда благополучно разрешился и торентский вопрос, и меарский, — и, похоже, даже вопрос с его собственным браком, — Келсон мог больше внимания уделить домашним проблемам. Для этого ему понадобилась помощь своей будущей супруги, матери и еще нескольких дам, занимавших особое место в жизни короля. И, разумеется, все они с радостью согласились посодействовать Келсону в его замыслах.