Глядя на них, Фред Стэннерсли покачал головой:

– За каким чертом?

Джилл невесело усмехнулся и посоветовал ему:

– Тебе желательно сделать то же самое. Эти ржавчерви – металлоеды.

– Но мы же не металлические, – сдержанно возразила Миранда Марш. Ее интересовало только одно: выбраться из этого мира и найти Джека Тарнболла.

– Да, – согласилась Анжела, – но ржавчерви-то этого не знают. Когда Спенсер сказал металл, то на самом деле имел в виду машины. Они калечат машины, превращают их в груду мертвого металла, а потом едят. Понимаете, машины ведь двигаются. Поэтому, раз ты тоже двигаешься, то тебя вполне могут по ошибке принять за машину.

– А масло?

– Оно вроде акульего репеллента, – снова вступил в разговор Джилл. – Но не спрашивайте меня, почему. – Он пожал плечами. – Возможно, черви видят в нем указание на хорошо смазанную, «живую» машину – нечто несъедобное, еще не совсем созревшее для ржавчины – не могу сказать наверняка. Но Дэвид Андерсон, который был предшественником Миранды и Джорджа в министерском кресле, когда нас впервые забрали, побывал здесь с нами, и ржавчервь его схватил. Он взял чиновника в рот и тут же выплюнул. И как я считаю, произошло это потому, что тот провонял маслом.

Фред опустился на четвереньки у края канавки, принюхался к маслу, снял куртку и принялся пропитывать ее насквозь.

– Ты меня убедил, – сказал он.

Миранда сделала то же самое, что и Анжела: капнула масла на немногое оставшееся от ее блузки и втерла его в руки и ноги. А Кину Сун усмехнулся, когда последовал их примеру:

– Похож на рыба! – прокомментировал он. Хотя энтузиазма его никто не разделял, им пришлось поневоле согласиться с ним. Что же касается Барни, то ему «помогли» Джилл и Стэннерсли, перед посадкой его уронили в канавку с маслом. Теперь он с угрюмым видом сидел один. Джордж Уэйт сидел примерно с тем же видом; он ничего не говорил, ничего не делал, пока Джилл не обратился к нему:

– Джордж, ты дотянул до сих пор, оставшись живым, целым и невредимым. Мы обязательно выберемся из этой передряги, обещаю тебе. – Тут Джилл похвалялся, но если и говорил не правду, то знал, что ему не придется извиняться. Вероятно, просто не представится такой возможности.

И Джордж вздохнул, перебрался к канавке, окунул руки в масло и вымазался, как и остальные:

– Когда мы начинали, у меня в мозгу что-то росло, – сказал он. – А теперь там что-то иное – во всяком случае, у меня в уме. И, думаю, от этого мне никогда не избавиться.

– Со временем рассосется, – попытался утешить его Джилл. – Ты можешь легко бороться с этим.

– Как Андерсон? – посмотрел на него Джордж.

– Ты гораздо моложе и сильнее, – гнул свое Джилл.

– Может быть, – неуверенно ответил Джордж. – В любом случае, то, через что я прошел, должно быть самым худшим из всего этого. А это теперь закончилось.

Джилл ничего не спросил, но гадал про себя: «Да неужели? Самое худшее из всего этого? Закончилось? Ну, надеюсь, что это так».

Миранда положила ладони на наружный край канавки и посмотрела за кромку борта. Поезд походил на колючий продолговатый ящик на колесах, стоящий на шести парах массивных стальных колес, катящихся по рельсам в целый фут шириной и с колеей, по меньшей мере, в сорок футов. Сам же ящик достигал в высоту футов этак тридцать пять, а в длину – футов пятьдесят, и был перекошен или сделан с неидеально прямыми углами. Его так называемые «шипы» представляли собой множество хватающих, режущих или молотящих придатков, украшающих все четыре его стороны, словно инструменты на каком-то безумном гигантском швейцарском армейском ноже. Когда Миранда впервые увидела эту штуку вблизи, то усомнилась, что ей и другим вообще когда-либо удастся сесть на нее. Но…

После того как поезд поднял вращающийся многозвенной перископ, бум-бамство после этого прекратилось, а передние придатки быстро заскрежетали, зажив странной механической жизнью. Выдвинувшись, словно растянутые меха гармони, они удалили лом, наваленный на рельсы Джиллом и его коллегами. Во время этой операции шестеро людей и один пес забрались по выступающим сзади кромкам неподвижных инструментов.

Затем поезд фыркнул, дернулся и снова тронулся.

И теперь они находились здесь, где бы там ни было, и ехали еще куда-то, но совсем не обязательно туда, куда им действительно хотелось. И все же Миранду удовлетворяло то, что она, по крайней мере, двигается. А если она направлялась во времени и пространстве к Тарнболлу, то ей вполне этого достаточно.

И в то же время пейзаж выглядел поразительным; и потому меньше, чем через полчаса, он стал предельно скучным. За неимением лучшего занятия, Миранда обозревала расстилающийся вокруг красный, бесплодный «ландшафт». Машинный мир Спенсера. Но если не считать их странной езды верхом на поезде, в этой стороне попадалось не слишком много механизмов. Ну, вообще-то, встречались, но только в виде бесконечных дюн из окислов железа, пыли, обломков и окончательной смерти. Что же касается машинного города…

Совершенно очевидно, что поезд шел из него. Когда они только-только вскарабкались на борт, усеянный утилем и ржавчиной силуэт виднелся лишь как не правильной формы, осевший, пронзенный скелетными шпилями, красный горб на горизонте; но, по крайней мере, он служил хоть каким-то отвлечением, хоть чем-то, на чем можно сфокусировать взгляд. А теперь он пропал вдали, а впереди виднелись только дюны…

Или не только они.

Было, например, еще и «солнце». Солнце Спенсера Джилла. В два-три раза больше земного; оно висело там, в небе, бросая вызов принятому значению данного слова. Гигантский серебряный шарикоподшипник, изрытый дыхалами, которые выстреливали спицы огня, света и радиации в нескончаемой цепной реакции атомной энергии; машинное солнце, установленное в центре солнечной машинной системы. Сперва оно причиняло боль глазам, если слишком долго смотреть на него, но теперь палило совсем не так уж и сильно. Потому что скоро оно начнет заходить, а атмосфера машинной планеты лишила косые лучи значительной доли жгучести. Оно проделало более трех четвертей пути вниз по небу, и отбрасываемые дюнами тени постоянно удлинялись.

Но солнце было тут не всем, и Миранда моргнула, нахмурилась и посмотрела опять. Только что она видела еще что-то… не так ли? Если так, то это что-то появилось и пропало буквально в мгновение ока, так что она даже сейчас не могла быть полностью уверена. Но все равно продолжала смотреть…

Джилл с Анжелой теперь выбрались из канавки. Вымазанные в масле, растрепанные, измотанные, они растянулись, обнявшись, на утыканной железными заклепками грузовой платформе. Барни, свесив язык, скулил и ворчал у ног Джилла. Фред, Джордж и Кину Сун сидели, прислоняясь к канавке, клевали носами и засыпали там, где уснуть человеку было почти невозможно.

А поезд продолжал монотонно, оглушительно лязгать свое «бум-бож».

Но Миранде не спалось, так как она беспокоилась о рослом агенте, Джеке Тарнболле, который определенно «охранял» ее тело. Он заботился о ней изо всех сил. А сил у него, черт побери, очень даже хватало! Во всяком случае, на все, что могла дать Миранда…