Эсме не вернулась домой к восьми. Я оставил ей записку и отправился на встречу с Колей. Он настоял на том, чтобы посетить ночной клуб на рю Буасси д’Англа и попробовать хот-доги: «Так ты узнаешь, какую еду подают в Америке, и не будешь ничему удивляться!» Казалось, мой друг находился в приподнятом настроении, но я считал, что он просто притворяется, желая подбодрить меня. Расставание с ним было почти так же болезненно, как и расставание с Эсме. Он сказал, что, вероятно, приедет через несколько месяцев, как только утихнет скандал. Судя по всему, он сам привезет ко мне Эсме. Только на это я и надеялся. Я боялся снова окунуться в бездну кошмара и с трудом мог думать о самых важных вещах. Я не хотел покидать двух своих лучших друзей и уезжать из Европы. Соединенные Штаты до сих пор казались мне очень далекими. Огромная страна находилась где-то за краем мира. Но это придавало ей привлекательности.

Сидя за небольшим столом под аркой, разукрашенной ярко-желтыми и темно-красными гротескными узорами, мы с Колей смотрели, как балерины танцевали под музыку негритянского оркестра, пародируя классические движения. У моего друга появились новые сведения:

– Остановишься в отеле «Пенсильвания». Все говорят, что там великолепно. Отель настолько современен, что подземная железная дорога ведет прямиком в подвалы, просто для удобства гостей. Я заказал тебе номер через агентство Кука. В паспорте указано, что ты инженер, так что у тебя не возникнет проблем. Инженеры в Америке – национальные герои. В следующий раз ты явишься в Париж на своем собственном пассажирском самолете. Не бойся, Димка, ты докажешь, что все обвинения лживы!

Мы выпили за мой успех, но я все еще боролся со страхом. В России моими действиями управляли великие исторические силы, но во Франции судьбу творил простой финансовый обман. (Все же теневой мир Карфагена, пятое измерение, живет по собственным правилам, он готовится завоевать нас, и его нынешнее оружие – деньги, фондовая биржа. Он находится на Востоке, и в то же время повсюду, ибо это измерение пересекает наш мир в тех плоскостях, которые пока еще не подвластны обычной науке.) Той ночью я попрощался с Колей. Отказавшись на сей раз от номера в Нейи, мы заняли комнату на рю Бонапарт. Это было чудесное прощание, мы плакали. Нам с Колей было суждено быть вместе, так же как и с Эсме. Тонкие черты моего друга в свете фонарей, пробивавшемся с улицы, напоминали призрачный, трагический лик Пьеро девятнадцатого века. Конечно, мы еще встретились до моего отъезда в Шербур, но тот вечер стал подлинным моментом расставания.

Я пришел домой и обнаружил, что Эсме еще не разделась. Ее волосы были взъерошены. В белом с серебром вечернем платье она напоминала безумную рождественскую фею, порхающую по пустым комнатам. Эсме была пьяна. Она сказала, что вернулась и увидела, что меня нет. Уверенная, что я ее бросил, она взяла такси и решила искать меня на улицах. Я показал ей свою нераспечатанную записку, лежавшую там же, где я ее оставил. Она бездумно посмотрела на бумагу, молча качая головой. На мгновение глаза ее стали плоскими, как у марионетки, лишенными выражения и разума. Потом она опустила веки и осела на стул, как будто все ее тело свернулось в комок и ее рассудок втянуло в какую-то потаенную бездну. Я испугался, что вызвал подобную реакцию. Когда я попытался растормошить Эсме, она задрожала, взглянув на меня с испугом и ожиданием. Я отстранился от нее:

– Что случилось?

Она не могла пошевелиться. Губы девушки сжались, потом безвольно приоткрылись. В итоге я подхватил ее, отнес в спальню, уложил в постель и раздел. Она лежала, до подбородка укрытая простыней, ее глаза следили за мной, когда я готовился ко сну. Эсме не отвечала на мои вопросы. Я решил, что переволновался. Причина ее поведения – выпивка и позднее время. Я заснул, решив посвятить ее в свои планы утром.

За завтраком Эсме снова стала собой – она была остроумна, весела, счастлива, как канарейка. Она договорилась пообедать с подругой Агнес на Елисейских Полях. Про Агнес я ничего раньше не слышат. Не пожелает ли Эсме, чтобы я ее сопровождал? Но у Агнес был какой-то секрет, который следовало обсудить в отсутствие мужчин.

– У меня тоже есть важный секрет, Эсме. Тот, который я хотел рассказать вчера вечером.

Эсме склонила голову набок, ее голубые глаза застыли, кусок тоета повис в воздухе на полпути ко рту.

– Ты покупаешь новый автомобиль? Проблемы с дирижаблем?

Небрежная и легкомысленная, она стала истинной парижанкой, которая не относится серьезно ни к чему, кроме только что купленной туши для ресниц. Я не завидовал ее счастью, но был немного раздражен и в итоге не сумел сдержать гнев и невесело рассмеялся:

– Новости дурные, дорогая. Наша компания просто уничтожена. Стервятники уже близко, и я – единственное мясо, которое осталось им на поживу. Все остальные сбежали.

Она неожиданно захихикала – словно птица запела во время похорон.

– Они не смогут навредить тебе, Максим. Ты неуязвим. Ты придумаешь новый план.

Я рассчитывал на сочувствие или, по крайней мере, на понимание. Эта уверенность меня не ободрила, а рассердила.

– План довольно смелый, – сказал я. – Выслушай меня, Эсме.

Она уже встала. Думаю, что она хотела укрыться от правды, сбежать от тревожных вестей. Вот почему она вела себя так странно накануне вечером. Она быстро и нервно направилась к двери, по-прежнему похожая на маленькую девочку.

– Тогда, конечно, нам нужно поговорить, Максим. Я буду дома к вечеру. Давай выпьем чаю около четырех. Встретимся здесь?

– Я хочу поговорить сейчас.

– В четыре. – Она развернулась, подбежала ко мне, обвила руками мою шею, поцеловала в нос и улыбнулась. – Если новости дурные, то четыре часа – самое подходящее время, чтобы их услышать. Если хорошие – мы сможем сегодня вечером отпраздновать.

Я посмотрел на груду писем, которые все еще боялся распечатать. Все они были связаны с крахом компании. Я так и не прочел их. Я вернулся в постель, пролежал там до обеда, пытаясь обдумать сложившуюся ситуацию. Я никак не мог поверить, что стал нищим. Я лежал в своей огромной чистой кровати, разглядывая декоративный потолок, а парижская весна проникала в роскошную комнату вместе с солнечными лучами. Моим единственным имуществом, за исключением счастливых пистолетов, оставался «хотчкисс», который следовало продать, а деньги передать Коле для Эсме. Было бы глупо отдавать деньги ей. Эсме распоряжалась ими, как правило, экстравагантно и могла все истратить за пару дней. Дом был оплачен только на месяц вперед, большая часть мебели распродана. Осталось решить всего несколько вопросов. Я мог положиться на Колю – он позаботится обо всем остальном. Единственное, чего я боялся, – что мои новости могут слишком сильно потрясти Эсме. Я опасался, что она снова впадет в ступор. Я не смогу ее покинуть, если случится припадок. Помня об этом, я попытался отрепетировать предстоящий разговор. Но одна половина моего мозга не могла как следует отвечать на вопросы другой. Я никак не хотел принять неизбежное: мне приходилось расставаться с девушкой, которую я считал частью себя. Но, по крайней мере, я уже привык к разочарованиям и предательствам. Со дня нашей первой встречи она видела только свет и свободу. Как тяжело ей придется теперь, когда она останется беззащитной!