— Не могу. — Фэри отвернулась, машинально водя пальцем по надписям на инструменте. — Не получается. Я не чувствую того, о чем пытаюсь петь.

— Ерунда. Если ты чувствуешь музыку, и она звучит в тебе, все ты можешь. — Словен поднялся и чуть подтолкнул девушку, требуя освободить себе место.

Она поднялась, слегка удивленная его словами. Оборотень уселся на табурет и требовательно уставился на нее волчьими глазами, засветившимися желтым.

— Ты всегда думала, музыка это то, что досталось тебе от человеческой жизни? А человеческая жизнь — то, что не очень хочется вспоминать?

Паула промолчала, сама не понимая, почему не прерывает неприятный для нее разговор.

— Знаешь, что такое свобода? — спросил он. — Для меня?

Фэри отрицательно покачала головой.

— Скорость. Когда я в городе — сажусь на мотоцикл и несусь по шоссе с огромной скоростью. И в какой-то миг перестаю чувствовать себя человеком. Волчий образ — тоже свобода. От логики, от человеческих предрассудков, от желаний. То есть нет таких желаний, которые я не мог бы выполнить. Твоя свобода — музыка. И она же — твоя сила. Так почему ты не живешь в ней? Хочешь, попробуй почувствовать себя свободной по-настоящему.

Словен стянул перчатки с обрезанными пальцами, придвинулся ближе к клавишам и взглянул на Паулу, неподвижно стоящую рядом.

— Забавно, — сказала она тихо. — В «Лунной крепости» я начала защищаться… сражаться из-за тебя. Сейчас ты помогаешь мне почувствовать то, что, как мне казалось, я уже давно забыла… Все мужчины, с которыми я общалась раньше, дарили мне подарки, внимание, охрану — даже Дарэл, давший понимание магии, делал это ради своей выгоды. И ни один из них не пытался вернуть мне саму себя…

Оборотень широко улыбнулся, блеснув длинными клыками:

— Я же сенсор, а не телепат. Моя работа — не давать забыть братьям и сестрам, кто они есть на самом деле.

Он отвернулся от задумчивой Паулы и заиграл ту же балладу, что она до этого. Не так блестяще, как Гемран, Морган или Ференц, но довольно прилично. Фэри посмотрела на закрытое окно, за которым начиналась и все никак не могла начаться весна, и запела негромко. О своей мечте, о своей жизни. Как пел Гемран. Не задумываясь, не сомневаясь…

Говорят, если бы можно было заставить птицу думать над тем, как именно та летит, она бы никогда не смогла расправить крылья…

Паула пела, полностью растворившись в простой мелодии. Не боялась взять неверную ноту. Впервые за очень долгое время она радовалась тому, что была собой. Настоящей.

Когда песня закончилась, фэри оглянулась на Словена, увидела его смеющиеся глаза и поняла, что он тоже доволен…

Сигнал телефона заставил Паулу вздрогнуть от неожиданности. В комнату стремительно вошел Словен с мобильным девушки. Фэри кивком поблагодарила вриколакоса, молча взяла сотовый, взглянула на номер и поспешила ответить:

— Да, Фелиция?

— Доброй ночи, Паула. — Приятный голос мормоликаи звучал, как всегда, очень доброжелательно. — Я хочу просить тебя об одолжении.

— Слушаю вас.

— Я намереваюсь собрать Совет, — продолжила леди даханавар. — И пригласить на него тебя.

— Совет? — Фэри озадаченно взглянула на Словена, но тот мотнул головой, требуя, чтобы она не отвлекалась от разговора. — И какому вопросу он будет посвящен?

— Основателю, — так же мягко ответила Фелиция. — Ты ведь уже знаешь о его возвращении?

— Да, я… — Паула резко вздохнула, вспоминая визит к Леонардо. — У меня есть некоторые сведения об этом. Но откуда вы знаете?..

— Ты же не думаешь, будто, покинув клан, я остаюсь в полном неведении обо всем происходящем в Столице, — невесело улыбнулась собеседница. — Ты, несомненно, слышала, что случилось во дворце даханавар, видела бой в «Лунной крепости» и должна была сделать определенные выводы. И, кроме того… к тебе обращался колдун. У него ведь тоже возникли вопросы, связанные с Основателем и кланом Искусства?

— Да, — тихо ответила Паула.

— У всех нас есть обрывки информации, — заговорила гречанка после секундной паузы. — И, по-моему, настало время поделиться ею, если мы не хотим, чтобы погибли все наши родные.

— Думаю, вы правы. — Фэри снова посмотрела на Словена, но тот явно думал о чем-то своем, не слыша ни слова из их беседы.

— Если ты согласна приехать, у меня будет к тебе еще одна просьба. Пожалуйста, приведи с собой Миклоша.

— Вы знаете, что Бальза жив?

— Об этом знает уже весь город. — В голосе Фелиции проскользнули насмешливые нотки. — Он обставил свое возвращение к жизни с большим шумом.

Паула не смогла сдержать улыбку.

— Но почему вы думаете, что он послушает меня? Согласится приехать?

— Потому что во время боя в «Лунной крепости» господин Бальза выступил явно не на стороне Основателя. А еще, поверь мне, Паула, ему не хватает наших прежних собраний, со спорами, с конфликтами. Он скучает по прошлой жизни и захочет вернуть хотя бы ее тень.

Небольшой особняк был укрыт от любопытных взглядов прохожих высокой, аккуратно подстриженной живой изгородью. У калитки стоял смутно знакомый Пауле слуга-испанец. Окинув фэри цепким взглядом, он посмотрел на хмурого Словена и посторонился, пропуская гостей.

Длинный коридор, залитый светом золотистых плафонов в форме раковин, закончился дверью. За ней слышались звуки голоса, который с некоторых пор перестал пугать Паулу.

Она вошла без стука и увидела довольно любопытную картину. У незажженного камина на низком табурете сидел Миклош, раздетый до пояса. Красивая японка в кимоно сливового цвета точными профессиональными движениями обрабатывала раны на его спине. Бывший глава Нахтцеррет сквозь зубы шипел от боли и одновременно выговаривал что-то довольно резкое рыжеволосой девице, сидящей за ноутбуком в дальнем углу комнаты. Едва взглянув на нее, Паула узнала Рэйлен.

Миклош, почувствовав появление фэри, поднял голову, и девушка не смогла сдержать улыбки. Настолько непривычно он выглядел — лохматый, потный, бородатый, Бальза казался намного старше своих лет и, более того, как будто потерял всю свою прежнюю злобную ауру.

— Нахттотер, — произнесла она вместо приветствия, — смерть пошла вам на пользу. Вы стали как-то человечнее.

Рэйлен сердито засопела в ответ, но ничего не сказала. Миклош раздраженно взглянул на Паулу, явно хотел ответить что-то, не слишком любезное, но в это мгновение дверь бесшумно отворилась, и в комнату проскользнул Словен в образе волка. Оборотень шумно принюхался, фыркнул и нахально развалился на роскошном персидском ковре. На бородатой физиономии Миклоша мелькнуло выражение почти физической боли, когда он увидел вриколакоса, разлегшегося на его бесценном имуществе.

— Сделай одолжение, убери отсюда свою псину.