Он хотел пойти за Славой, понимал, что он хочет сделать, но увидел, что псы начали стрелять по кому-то. Гаврила уже уполз, Юля была справа, там где и Федя, Тагир и Лев перед ним, а Слава убежал налево. Оставался только один вариант, к сожалению худший для него самого. Слава может и в одиночку выстрелить, а Саше и Юле нужно время. Отвлечь псов можно лишь одним способом.

Тень закрыла собой его.

— Даролок. — Гриша отодвинул голову. Опять задумался. Пуля просвистела над ухом. — придется импровизировать.

Он достал нож и накинулся на пса, который его не расслышал. Грише удалось выбить из его руки винтовку, тяжёлый и неповоротливый часто становится жертвой быстрого и юркого. А потом Гриша отступил. Пёс подумал, что у Гриши убавилось уверенности, но не совсем. Массивная полустальная туша резка взяла вверх над ним. Какой то пёс выстрелил своему же в спину, не ожидая резкого перехода. Но конечно одной пули было мало для убийства. Зато для отвлечения внимания самое то. Хватка пса ослабла, он не мог держать кошачью лапу с ножом.

Федя выстрелил в первый раз. Гриша услышал странный выстрел, потом второй. Затем он сам ударил ножом в горло псу.

— Юля, гранату, наших нет!

— Что? — все что смог сказать Гриша. Граната упала в полутора метре от него. Осколок влетел ему в левую ногу, но убитая собачья туша защитила от остальных. Он скинул мёртвый щит. Потом он услышал вторую угрозу.

Слава забежал за угол. Мысленно он благодарил и Саида и Терри и кого угодно. С пулемета эти собачьи консервы запляшут… Он уже даже чуть смеяться этому, когда почувствовал, что ему врезали будто бы кулем с землёй в щеку и он поневоле выпустил пулемёт. Но не упал.

— Клепкий снащит. — сказал капитан, схватив Славу за ворот. Он поднял его одной рукой и прижал к стене. — Ну ничеко, это не натолго. Сейщас мы фсю крепкость выпьем ис тепя. Люплю пить кулаками.

Он ударил ещё раз, у Славы хрустнуло что то на лице. Его удары были простыми, но достаточно аккуратными. Несмотря на то, что капитан выглядел как пережеваный кусок мяса в форме, под всем этим скрывались весьма сильно накаченные мышцы, натренированные годами тренировок боксом, его увлечения с ранних лет. Зубов у него тоже из за этой привычки не хватало, но он был из тех, кто считал, что любые шрамы украшают военного. И действительно больше шрамов на туше было разве что у Моби Дика, и то наверное из за большей площади тела.

Слава попытался выбраться, схватился за лапы капитана, дёргал их. Но капитан своей лапой смахнул его руки и врезал ещё сильнее. Он кажется даже не напрягся. Он бил Славу в лицо, в печень, в селезёнку. Слава пытался ударить его ногой, но капитан вовремя его схватил и кажется чуть ли не сломал. Трещина там точно появилась. Слава заорал. Он никогда не чувствовал себя более ничтожно до этого момента.

— Хахахаха. А фы коты фсегта пыли такие хрупкие… Я уше успел запыть. Не это ли токасательство, што фы нисшая форма, ф срафнении с нами?

Он ударил Славу в глаз. У Славы сложилось такое впечатление, будто ему выстрелили валуном размером со страусиное яйцо в глаз.

— За короля! — раздался крик снизу. А потом звук железа впивающегося в мясо сопроводил вялый гогот.

Тагир оставляя красную тропинку прополз в проулок и сейчас нога капитана была насквозь проткнута. Но тот даже не крикнул. Он уже собирался задавить Тагира той же лапой, что он и проткнул, но Слава вынул из кармана складной нож, и провёл по открытой шеи капитана прямую полосу, оставив красную полоску. Собачий Голиаф громко рухнул на колени, будучи ещё даже живым. У Славы лицо начинало становится цвета сливового варенья, но он тем не менее не пожалел сил и с размаху воткнул нож в голову собачьего капитана, после чего тот уже умер.

— Очередная победа Тагира Сабирзянова, во имя короля кошачьего Олдрина над собачьем выродком. — возвестил Тагир лёжа. Сидеть спина болела. — Не благодари меня.

" Мне на тебя плевать Слава, просто ненавижу псов. Хотя должок от тебя пригодиться."

— На благодарности времени нет… — ответил Слава хватая пулемёта. — Потом Тагир.

Там что то взорвалось. Надо помочь остальным… Он отодвинул затвор от пулемета и выглянул из за угла.

Софи спряталась в ближайшее открытое окно, как только Лев врезал Кёнигу. В великанской хижине не было почти ничего, кроме огромных стола и у стула. Здесь было сыро, но зато проклятая жара пощадило это место и не появлялась тут.

Софи слабо верила в происходящее, все было каким то слишком быстрым, слишком неудачным для них. Все складывалось не так как должно… Плохо складывалось. Они должны были улететь, прочь отсюда. Из этой мерзкой пустыни вместе с этим кошаком. Не может все так кончится. Не может! Кёниг гений, даже если он и допустил X который всегда есть в уравнениях жизни, и этот нежданный X появился, он с ним разберётся. Должен… Ведь он сможет?

Почему к ней так не милостыня судьба?

Софи глянул на своего узника. Омерзительный кот. Поскорее бы они их истребили.

А в голове Джона уже творилось что то неладное без сознания. Его тянуло вниз, все глубже и глубже и глубже в сон, он тонул и слышал лишь какие-то далёкие громкие звуки, которые пробивались сквозь тьму. Его затягивало ниже, он не мог всплыть и не хотел, ведь он пошел купаться с камнями в карманах и они тянули его. И пусть. Сейчас это не важно. А потом он почувствовал неладное извне. Его не интересовало, что ждёт его на дне и что это за звуки где-то за всем этим пространством. Это было дальше. Нечто титаническое и неправильное вдруг появилось. Загорелось слабой искрой, хотя должно было быть вечным углём. Этот оживший огненный Левиафан мерцал во всей это глубине, но Джону от него становилось лишь хуже. Хотелось потушить его навсегда, эагосить, выкинуть. Но это было неправильно, надо было сделать что-то. Он начал чувствовать, что его тянет обратно, прочь Нужно было что то делать, не время было дремать, он слышал голоса, голоса давно ушедших. Голоса которые всегда хочется слышать, но они были снизу, в темном омуте неизвестности, а ему надо было на вверх.

Джон приоткрыл глаз, слабо понимая вообще где он. Потом увидел синий шар, все ещё не открывая второй глаз. Надо было выбираться.

Кёниг выпрямился.