Можно по-разному относиться к своим порокам: стараться их искоренить, не замечать их, гордиться ими, терзать себя чувством вины, и продолжать их культивировать и т. д. Но хуже всего, когда человек не просто поддается своим грехам, но внутренне наслаждается ими, хотя на словах осуждает подобные пороки у других людей. Подобное фарисейство, несомненно, заслуживает осуждения. Характерным примером подобного впадения в смертный грех является папа римский Пасхалий I, который в своем неуемном стремлении к обогащению пошел на подлый обман, эксплуатируя искреннюю веру людей в Иисуса Христа. Для этого он устроил целое шоу, придумав продавать верующим священные реликвии, которые сам и изготовлял. При нем на христиан Европы пролился целый «чудесный» дождь из вдруг ниоткуда взявшихся реликвий, дождь, превратившийся в поток звонкой монеты, осевшей в кладовых предприимчивого папы. Узнаем подробности из трудов Лео Таксиля, который долгое время имел доступ к папскому архиву в Риме.

«Вечно нуждаясь в деньгах, чтобы возместить пущенные на ветер сокровища, папа Пасхалий I прибегнул к такой уловке. Он приказал реставрировать церковь святой Цецилии и богато разукрасить ее. Одновременно на главном алтаре была поставлена рака для мощей святой Цецилии, которые к тому времени еще не были найдены. Приготовив все необходимые атрибуты для своего трюка, Пасхалий во время богослужения, на заутрени, притворился впавшим в летаргический сон. Открыв глаза, он возвестил, что святая Цецилия явилась к нему со словами: «Осквернившие себя священники и папы-святотатцы уже искали мои смертные останки, но Господу было угодно за тобой одним сохранить право обрести их». После этих слов святая якобы указала папе одно из мест на кладбище Претекста. В сопровождении духовенства Пасхалий отправился к этому месту, сам взял лопату, раскопал могилу и действительно обнаружил мощи покровительницы музыкантов; ноги святой еще хранили на себе свежие следы крови! Никто из верующих не заподозрил жульничества, во всяком случае, никто бы не осмелился выразить сомнение в достоверности чуда. Папа отдал распоряжение поместить святые мощи в церкви святой Цецилии. После этого чудесного открытия жертвоприношения верующих и подарки паломников стали стекаться в изобилии и приумножили богатство святого отца.

Ободренный первым успехом, папа понял, что легковерие является неистощимым источником обогащения и не воспользоваться им было бы по меньшей мере глупо. “Он принялся, – говорит один древний писатель, – фабриковать святых для продажи их останков, и эта коммерция принесла ему огромные доходы”. Первосвященнику следовало бы открыть лавчонку с вывеской: “Святые для экспорта. Оптовая и розничная продажа”.

Надо думать, у него было немало последователей. Дело было поставлено на широкую ногу. Огромные прибыли привлекли алчных монахов, и вскоре большинство монастырей превратилось в фабрики реликвий. Уж во всяком случае эти лавчонки никогда не испытывали недостатка в ассортименте. Продавцы без особого труда удовлетворяли любой спрос. Изъявлял ли кто-нибудь желание приобрести зуб святой Бригитты, ноготь святого Павла, кость любого апостола или мученика, – все было к услугам потребителя. Вопрос сводился лишь к цене. Повторилось чудо с хлебом, только теперь оно превратилось в чудо с реликвиями – хлеб заменили трупами. Животворящий крест господень тоже был ходким товаром. Если бы собрать все стружки с этого креста, которые раздавали верующим в память о смертных муках Иисуса, ими можно было бы отопить немало жилищ в самую суровую зиму. Столь выгодным дельцем церковь усердно занималась в течение многих веков, однако хотелось бы подчеркнуть, что именно Пасхалий I основал эту отрасль церковной индустрии».[187]

Среди коллег по папскому престолу в истории попадались и другие корыстолюбивые папы, алчно эксплуатировавшие веру своей паствы. Взять хотя бы Григория Великого, который ввел в обиход «выкуп душ» из чистилища. Чистилищем (ignis purgatorium – очистительный огонь) называли место, где очищались человеческие души, чтобы в чистом виде попасть в рай, причем, согласно предположению Григория, земные священники могли повлиять на судьбу души. Для этого родственники усопших должны были прийти в церковь и заказать обедню (специальную молитву), которая помогла бы душе умершего отправиться прямиком в рай. Фактически Григорий посмел взять на себя функцию Господа Бога и не захотел внять предупреждению апостола, который говорил: «А желающие обогащаться впадают в искушение, и в сеть, и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу».[188]Папа Григорий провозгласил: «Душам могут принести облегчение молитвы, которые будут произноситься, пока они пребывают в чистилище. А освободить их из чистилища можно с помощью обеден, которые служат специально с этой целью». И далее:

«Души покойных являются к живым; рассказывая о своих мучениях, они просят помочь им молитвами, а затем подтверждают, что молитвы и в самом деле облегчили их участь». Такой подход позволил значительно увеличить доходы католической церкви, так как принесло с собой массу индульгенций и обеден по 3 франка, по 100 су и 1 луидору.

Впрочем, среди римских пап были сребролюбцы гораздо более алчные, чем Пасхалий и Григорий. Взять, к примеру папу римского Сабиниана (604–606 гг.). Как пишет Лео Таксиль, в своей непомерной жадности он не остановился даже перед тем, чтобы извлечь выгоду из народного бедствия. Когда в Риме разразился голод, Сабиниан, у которого в подвалах апостольского дворца хранились огромные запасы хлеба, стал распродавать его в обмен на золото. Люди падали на улицах от истощения, и поведение папы вызвало возмущение граждан. К нему направилась делегация, умоляя во имя Христа спасти людей от гибели и дать бесплатно хлеб тем, кто не в состоянии уплатить за него. Когда Сабиниан отказался поделиться с голодными людьми хлебом, народ восстал, и жадный священник был убит разъяренной толпой в своем дворце».[189]

Когда бываю трезв, не мил мне белый свет,

Когда бываю пьян, впадает разум в бред.

Лишь состояние меж трезвостью и хмелем

Ценю я – вне его для нас блаженства нет.

Омар Хайям

Можно презирать богачей и говорить о своей высокой духовности, и при этом завидовать им черной завистью, можно, наоборот, всю жизнь провести в безостановочной погоне за богатством, но оба эти крайних варианта кажутся мало привлекательными. Вопрос состоит в том, где же находится эта пресловутая «золотая середина»? Как прожить эту жизнь, не испытывая лишений и в то же время сохраняя широкий взгляд на мир и уважение к людям? Существуют разные способы разрешения этих «вечных» вопросов, и каждый человек выбирает для себя наиболее приемлемый путь.

Можно, например, определить свои приоритетные потребности, а затем сознательно ограничить свою жадность только этой сферой. Можно опытным путем определить, сколько денег нужно на свое существование, а потом найти занятие, позволяющее с минимальными усилиями зарабатывать эти деньги с тем, чтобы остальное время тратить на совершенствование своей души или расширение кругозора. Можно найти для алчности иную пищу, помимо денег, с тем, чтобы направить свою страсть в конструктивное русло. Тогда алчность новых знаний, новых впечатлений, новой любви, новых свершений уже не будет грехом. Учитывая притчу Иисуса Христа о заблудшей овце, где он сказал: «Hа небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии»,[190]можно чередовать периоды своей жизни, в которой вы то будете накапливать богатство, то каяться тратить заработанные деньги на благие дела.