— Брат Хамед болен… Не желает ли он, чтобы мы шли медленнее?

— О, это ничего, — отвечал падиал, — легкая лихорадка… Я прихватил ее в болотах Траванкора.

И все трое снова замолчали. Но падиал с радостью заметил, что руки проводников сжимали его слабее. Он заключил из этого, что подозрение их не только бесследно прошло, но что он предстанет перед тайным судилищем не в качестве обвиняемого.

После получаса ходьбы проводники остановились, и Дислад получил приглашение сесть в паланкин, куда вместе с ним вошли и его спутники. Когда дверь закрылась, ночному сторожу Биджапура показалось, что экипаж, в котором он находился, отделился от земли, и затем он больше ничего не чувствовал… ни малейшего признака какого-либо движения… Так прошло десять минут, и даже человек с необыкновенно развитыми органами чувств не в состоянии был бы сказать, сдвинулся ли паланкин с того места, где он находился, или нет. Вдруг Хамед почувствовал, что экипаж его снова стоит на земле; дверцы открылись, и ему приказали следовать за проводниками, которые подали ему руку, чтобы помочь сойти на землю. Все трое прошли несколько шагов вперед, и ночному сторожу показалось, что подняли портьеру, которая затем опустилась позади него. Далее он почувствовал, что находится в душной атмосфере, какая бывает, когда большая толпа людей собирается в плохо проветренной комнате с наглухо закрытыми окнами. Он ясно слышал шум, неопределенный и смутный, который всегда бывает при многочисленном собрании, даже если они хранят полное молчание.

Проводники сняли с него капюшон, и он увидел себя посреди огромного зала в присутствии четырехсот или пятисот членов общества Духов Вод, которое собрались со всех концов Индии; все они, кроме него одного, принадлежали к сословию жемедаров. Он вздохнул свободнее. Вместо того, чтобы привести на судилище, ему сделали, напротив, честь, разрешив присутствовать на собрании посвященных первой степени. Он тотчас же понял, что ему хотят поручить исполнение какой-нибудь очень важной задачи.

На возвышении сидели семь членов Тайного Совета (Совета Семи), президентом которого был брахматма, или верховный вождь. Все они были замаскированы, потому никто не должен был видеть их лиц. Этот запрет соблюдается так строго, что в тех случаях, когда маска нечаянно падает с лица одного из семи, остальные тотчас же набрасываются на него и душат его; затем на экстренном собрании выбирают его заместителя. Никто из входящих в состав «Семи», которым известны были все тайны общества, не имели права отказаться от своего места, и только смерть освобождала его от этого почетного, но опасного поста. Члены Тайного Совета казались бессмертными, потому что они сами пополняли свои ряды, и никто никогда не замечал, как один заменялся другим.

При выборе нового члена не принималось во внимание ни его желания, ни его склонности. В один прекрасный день к нему подходил факир, который подавал ему листок голубого лотоса с начертанным на нем таинственным словом «Аум». С этого момента выбранный уже не принадлежал самому себе; он пользовался, правда, необыкновенной властью и распоряжался по своему усмотрению в том кругу, который находился в зависимости от него, но зато отказывался от личной жизни и в свою очередь слепо и пассивно повиновался Комитету Трех и брахматме. Он имел право отказаться от почетного поста; однако этот отказ был бы его смертным приговором. Мы скоро будем иметь случай пополнить эти краткие сведения о Духах Вод.

Никакие учреждения не могли по силе своего влияния сравняться с этим таинственным обществом; это было настоящее тайное правительство, которое в течение многих веков подряд существовало бок о бок с официальным политическим правительством страны, причем первому больше повиновались и больше уважали. Вся Индия разделена была на пять округов, которыми управляли четыре члена Тайного Совета, переходя ежегодно из одного округа в другой, дабы не связать себя особыми привязанностями. Три остальных члена составляли так называемый Комитет Трех, в обязанности которого входил надзор за брахматмой, не знавшего никого из них. Этот комитет периодически возобновлялся и управлял пятой провинцией.

Несмотря на то, что эта организация была прекрасно известна англичанам, последние не могли наложить свою руку ни на одного из членов Тайного Совета; ни разу не удалось им также узнать, кто были верховные вожди этого страшного общества, которое уничтожало их декреты и отменяло их приговоры о лишении прав, если они были несправедливы.

Как это ни странно, но общество Духов Вод фактически признавало это правительство и обычно не ставило ему никаких преград и не доставляло никаких затруднений, ограничиваясь только тем, что запрещало индусам повиноваться актам, которые по мнению Совета Семи противоречили праву и справедливости. До великого восстания сипаев, которое неминуемо должно было бы освободить Индию, если бы Нана-Сахиб вместо того, чтобы играть в правителя и задавать празднества, двинул войска на Калькутту и Бомбей, общество Духов Вод лет двадцать подряд предупреждало Ост-Индскую компанию, какая участь ее ждет, если она не реформирует свою администрацию. Оно только тогда разрешило восстание в Бенгалии и северных провинциях, когда увидело, что все его советы отвергаются.

Даже и в настоящее время общество является единственным противником безграничной власти вице-короля и губернаторов. Оно преследует больше всего концессионеров, сборщиков налогов, бесцеремонно присваивая себе большую часть этих налогов. Влияние общества тем сильнее, что не было еще примера, чтобы оно поразило невинного или чтобы виновный сановник избежал кинжала Духов Вод иначе, чем покинув свой пост и вернувшись в Англию. По обычаю, укоренившемуся в течение нескольких веков, всякого, кто изменял долгу совести, предупреждали три раза, чтобы он изменил свое поведение, затем ему объявляли приговор письмом, которое попадало к нему неизвестным путем, и по прошествии семи дней этот приговор исполнялся, несмотря ни на какие принятые осужденным предосторожности. Мы должны еще прибавить, что не было ни одного приговора, который не оправдывался бы и общественным мнением.

Способы, посредством которых это общество получало сведения обо всем происходившем, были так искусны и разнообразны, что становится положительно непонятным, как могло оно не знать об измене Дислада: его уже раз двадцать могли бы схватить, не будь он членом общества; последнее давало ему возможность знать, как следует действовать, чтобы не навлечь на себя подозрений. Он переписывался только с одним лицом — директором полиции, и то при помощи шифрованных знаков, понятных только тому, кто знал к ним ключ; а так как пост ночного сторожа вынуждал его иметь иногда сношения с полицией, то никто за это не предъявлял к нему претензий. Мы говорили уже, что в своих донесениях он никогда не касался Биджапура. Это оказывало до сих пор большую службу негодяю, но теперь ему приходилось удвоить свою осторожность: учреждение военного суда в древней столице Декана и роль, предназначенная ему при проведении репрессий, предоставляли много случаев, чтобы скомпрометировать низкого предателя.

Не успели ввести Дислад-Хамеда в огромный зал, где собрались посвященные первой степени и Совет Семи, как брахматма, занимавший председательское место, нарушил благоговейное молчание.