Значительных различий во мнениях об «умных и талантливых» между опрошенными из разных социально-демографических групп нет. Но мнения о том, где сосредоточены «совестливые и порядочные», существенно различаются (причем резко увеличивается доля «затруднившихся с ответом» – почти 40 % не смогли сказать, где прячутся порядочные люди): полярными категориями являются жители столицы и жители села (крайние полюса центр-периферических отношений). Москвичи отвечают более интенсивно, чаще указывают на те или иные области занятости: «в науке» (38 % москвичей, в селе – 14 %), «в религиозных организациях» (соответственно, 30 и 11 %), «в медицине, образовании» (24 и 8 %), «в искусстве, литературе, культуре» (22 и 8 %), в СМИ (12 и 5 %), в общественных организациях, НКО (13 и 3 %). Но относительно такого же разделения «в политике» и «в промышленности» различия в ответах респондентов стерты. Колебания в ответах жителей других городских и сельских поселений незначительны, если не считать роста затруднившихся с ответом на эти вопросы (в Москве их 30 %, в селе – 48 %, в поселениях остальных типов – от 35 до 40 %).

Таблица 57.2

Как вы думаете, в нашей стране в каких сферах сейчас работают …

А) самые умные, талантливые, способные люди?

Б) самые честные, совестливые и порядочные люди?

Июнь 2013 года. N = 1600. В % к числу опрошенных, ответы ранжированы по «А».

Эти проблемы сильнее занимают именно москвичей (в силу их более высокого образовательного уровня, информированности, включенности в социально-политические процессы, обусловленные интенсивностью и многообразием, сложностью общественной жизни, большей социальной дифференциацией в столице). Кроме того, москвичи в большей степени обладают критическими способностями к рефлексии и оценке качества доступной информации, благодаря накопленному здесь социальному капиталу. Не случайно ужесточение закона об НКО одобряют в Москве 24 %, в селе – 57 %, хотя информированность об их деятельности обратная: ничего не знают о них работе в Москве всего 14 %, во всех остальных типах поселений – от 31 до 36 % опрошенных. И опять-таки, именно в Москве самый высокий уровень недоверия к центральным каналам телевидения – 35 % (в селе – лишь 22 %; недоверие равномерно падает по мере снижения степени урбанизованности поселения, в котором проживает респондент)[276].

Таким образом, неуважение или хроническое (системное) презрение к власти опирается на представления о механизмах негативной или имморальной отобранности людей во власть. Другими словами, подобные персонифицированные оценки отражают слабо рационализированные представления об институциональных формах и принципах организации авторитарного или тоталитарного социума – нерасчлененного в функциональном плане и неспециализированного «общества-государства». Недовольство властью ни только не отменяет, но даже предполагает наличие в такой социальной структуре фигуры «вождя» или лидера, стоящего над всеми, на которого проецируются (по принципу негативного восполнения и переворачивания знака возможностей: недостатков в добродетели, ограниченности во всемогущество) вся неудовлетворенность, все негативные определения пирамиды государственной власти. Он наделяется теми воображаемыми, желаемыми достоинствами (не имеющими отношения к реальности), которые хотели бы видеть в нем подданные. Подобный лидер получает нуминозный ореол достоинств, ценимых в обществе, поскольку они приписываются обществом самому себе. Поэтому этот символический потенциал практически неразрушим в текущем времени, так как он не может быть рационализирован, ибо состоит из массовых иллюзий. (По сути своей, по функции этот образ не подвергается и не может быть подвергнут рефлексии и осмыслению, он не доступен осознанию. Но вера в него может внезапно иссякнуть, как только начинает эрозировать контекст понимания реальности, фасцинация образа вождя гаснет неожиданно и быстро, а сам культ и пиетет к нему рушится, как только исчерпываются сами иллюзии.)

Способ подобного клишированного выделения отдельных сфер общественной жизни сводится к оценке, чаще всего – негативной, предполагаемых в этих сферах занятий и самих занятых здесь людей (бизнес, политика и т. п.). Заведомо дисквалифицирующая интерпретация моральных качеств и мотивации действующих здесь лиц вменяет аморальные (асоциальные по отношению к основной массе населения), эгоистические или цинические мотивы действия, что предполагает тем самым отделение их от «обычных» людей, от «большинства», их отделенность (здесь важны отглагольные определения, содержащие процессуальные компоненты значений)[277]. Следовательно, специфическую характеристику оцениваемая таким образом сфера получает именно по отношению к неопределенному массиву «большинства» (низового или сниженного), которому назначаются свойства предельной тотальности – «все».

Подобная операция имеет двойное назначение: во‐первых, выделяет негативно оцениваемые системой действия, неподконтрольные основной массе населения, а во‐вторых, формирует столь же неопределенное представление обо «всех», но уже лишенное негативных значений. Это большинство конституировано если не позитивными значениями (что бывает редко и, как правило, содержит лишь латентные одобрительные определения), то, по крайней мере – нейтральными значениями массы. «Большинство» – это не содержательное, не предметное определение совокупности каких-то социальных групп или образований, слоев, классов, а апеллятивная инстанция, функция которой – идентификация с массой, «быть как все»[278]. Логический смысл (функция) подобного смыслового образования состоит в том, чтобы по отношению к этой апеллятивной структуре «всего целого» иметь возможность произвести характеристику отдельных «частей», не полностью входящих в это общее целое, точнее – выделяемых из него, отчуждаемых от него и тем самым превращаемых в замкнутые, отдельные множества, обретающие свойства «отдельной сферы». По существу, этот процесс следует назвать матричным дублицированием представлений об обществе, когда само общество воспринимается не как система функционально взаимосвязанных институтов, а как агрегат отдельных его сегментов[279]. За таким способом работы массового сознания стоит сохранение понятия недифференцированности целого («народа», «страны», «государства», «населения», «общества» и т. д.) и подавление необходимой специализации и разнообразия ценностных качеств и достоинств индивидов, взаимосвязности и функциональной взаимозависимости институтов и групп, идея коммуникативной структуры сообщества.