тот экзистенциальный страх, который выплескивается у Чайковского в “Манфреде” и Шестой симфонии, а у Шостаковича – в Четырнадцатой симфонии».

«Рождественский доклад» открыл целую серию дальнейших выступлений отца Георгия в консерватории – в другом жанре. Тема эта заинтересовала слушателей, после доклада к нему подошли преподаватели и студенты и попросили прочесть цикл лекций по этой тематике. Он согласился и весной следующего, 2004 года прочел в рамках факультета повышения квалификации четыре лекции под общим названием «Литургический текст в римско-католической традиции как основа для музыкального воплощения»: «Богослужебный чин в римской католической традиции», «Великий пост в западной литургической традиции», «Пасха в западной литургической традиции», «Дева Мария в западном литургическом обряде».

Не говоря прямо о музыке в религиозном обряде, отец Георгий подводит слушателей к этому разговору. Он предполагал параллельно к своим лекциям делать «музыковедческие комментарии» – содоклады музыкантов. Но в его лекциях немало и собственных интересных наблюдений, касающихся музыкального искусства. Например, по мнению Г.П.Чистякова, музыка оказывается одним из важнейших факторов развития латинской средневековой цивилизации: «Думаю, что, поскольку тексты остаются прежними, это развитие происходит именно в сфере звука, в музыкальной сфере. Сколько есть месс, написанных разными композиторами, музыкантами – не сотни даже, а тысячи, но все они написаны на текст одной и той же, сначала дотридентской, а потом – тридентской мессы, которую можно найти в любом латинском миссале. У меня такое впечатление, что в какой-то мере западноевропейская музыка обязана своим развитием тому, что слово, от которого она отталкивалась, слово, ради которого она рождалась, в течение веков оставалось неизменным. Но вот эта неизбывная жажда нового утолялась в мире звука».

Лекции пользовались большой популярностью, их посещали и профессора, и студенты. Для музыкальной медиевистики этот материал оказался чрезвычайно ценным и востребованным. Кроме того, выступления отца Георгия поражали широким кругозором лектора, его невероятной эрудицией. Причем не сухой, книжной эрудицией научного работника, но живой эрудицией человека, живущего в мире оригинальных идей и образов и невольно приобщающего к нему слушателя, втягивающего его в процесс развертывания мысли.

Говоря о псалмах, отец Георгий читал их на латыни – разумеется, наизусть, тут же переводя тексты на русский. В своем чтении, необыкновенно музыкальном, он интонацией выделял аллитерации и ассонансы, иногда повторяя какие-то строки, чтобы подчеркнуть звуковой образ. Это просто завораживало! То же происходило и на лекциях. Говорят, что отец Георгий сетовал на то, что не с кем поговорить на латыни. Так вот – он именно говорил на латыни! Не читал заученное, а говорил – свободно, вдохновенно, радостно! Но помимо этого – сколько интересных деталей, экскурсов в различные сферы культуры, спонтанно возникающих аналогий, цитат! Всё это порой ускользает из письменного текста, но зато остается в магнитофонных записях, и это – настоящее сокровище!

Наше расставание было очень теплым. После завершения цикла лекций доктор искусствоведения профессор Московской консерватории Т.С.Кюрегян, выражая мнение всех слушателей, сказала: «Я хочу вас поблагодарить за всё и сказать: кроме того, что мы получили очень много информации, и каждый извлечет из этой информации для себя свое – и это, наверное, самое дорогое, – вы дали нам возможность услышать сегодня музыку латинских стихов. Мы очень много имеем дело с латынью, но, к сожалению, с “немой” латынью. И это было для нас событие, потому что всё-таки наши уши привыкли слышать, и вы дали нам эту возможность – это было действительно исполнение концертное, почти музыкальное»[89].

Тронутый этими словами, отец Георгий ответил так: «Спасибо вам, дорогие коллеги, за то, что вы так внимательно меня слушали, так старательно, бросая все дела, приходили на эти встречи. Я надеюсь, что мы не расстаемся, тем более что всё-таки я бы хотел с вами работать вместе – с теми, кто занимается григорианикой, с теми, кто занимается полифонией более позднего времени, но с латинскими текстами в основе. Для меня это очень интересно: для меня ваши замечания, ваши вопросы, ваши советы просто-напросто бесценны, потому что мы как бы живем одним материалом, но смотрим на него с совершенно разных точек зрения»[90].

Мы договаривались с отцом Георгием о повторении этого опыта: слушатели очень просили его рассказать об итальянской поэзии. Этот второй цикл всё время откладывался «до лучших времен» и так и не состоялся.

В заключение хочу отметить, что отец Георгий ощущал музыку как один из возможных ключей к познанию божественной сущности мира. Музыке Г.П.Чистяков отводил особую роль в духовном становлении человека – на пути его к вере, подчас непростом: «Приходящие сегодня в Церковь люди, христиане нового поколения, отвергнув свой атеизм, как правило, вместе с ним отказываются и от культуры, перестают ходить на концерты и в музеи, читать книги и бывать в театрах. Это приводит к тому, что человек, формально вошедший в Церковь, становится после этого не добрее, а, наоборот, жестче, мрачнее, суровей и даже агрессивней». «Думается, что раскрыть сердце человеческое может прежде всего искусство. Художественная литература, музыка, особенно Бах, Моцарт или Шопен, и вообще искусство в целом. Художественное слово доходит до тех слоев в глубинах нашего “я”, куда иногда абсолютно нет возможности добраться никаким другим способом; музыка как ланцетом вскрывает сердце и иной раз абсолютно неожиданно дает нам возможность увидеть те горизонты, о существовании которых мы даже не подозревали»[91].

Октябрь 2017 г.

Петр Чистяков

Петр Георгиевич, что вы узнали об отце от людей после его смерти, чего не знали раньше?

Я узнал и постоянно продолжаю узнавать, что он в разное время очень помог многим людям. Нельзя сказать, чтобы это совсем была новость, потому что я всегда знал, что его любят и ценят, многие ему благодарны. Но за эти десять лет я продолжаю узнавать всё новые и новые истории. Очень многие мне сегодня говорят, причем иной раз абсолютно неожиданно, что они очень благодарны отцу Георгию за поддержку. Кто-то эту поддержку получил, читая книги, а кто-то лично. Это было свойство его души – умение сочувствовать, умение поддержать…

Как в 1990-е воспринималось служение священника в больнице, как относились к отцу Георгию, когда он туда только пришел? Ведь это было в новинку.

Конечно, это было в новинку. Служение в РДКБ начал еще отец Александр Мень, в последние уже годы его жизни. Он бывал там эпизодически – просто не успел это служение развить.

Первые его визиты были полуофициальными. Отец как-то рассказывал, как они шли с отцом Александром в больницу, и тот специально, чтобы не вызывать раздражения