Лицо османа мучительно исказилось; он выронил ятаган и ухватился обеими руками за древко, которое продолжало гладко в него входить. Затем он свалился вниз, а пика с такой же гладкостью из него вышла. Ромегас, оттеснив своего командира, ухватился за верхушку лестницы и с рычанием крутнул, сбросив ее в провал под тревожные крики тех, кто по ней лез.

С высоты бастиона было видно, что в нескольких местах защитников уже теснят от брустверов. Почуяв уязвимые места, турки с удвоенной яростью разбивали хлипкие препятствия и, наседая, рвались через руины вперед. Вблизи приткнулась еще одна лестница. Как только наверху появилась рука, Томас рассек ее чуть ли не вместе с перекладиной. Рука с воем исчезла, а Ричард своей пикой в очередной раз оттолкнул от стены лестницу, тоже под вой.

— Там! — рявкнул, указывая, Ромегас, и Томас, обернувшись, увидел, что один из старших рыцарей и двое сержантов сдерживают нескольких янычаров, которым удалось утвердиться на дальнем конце бастиона.

— Иди в помощь Ромегасу! — обернулся Томас к Ричарду. — Я здесь сам управлюсь.

В глазах у юноши мелькнуло беспокойство, но он с кивком, от которого с лица посеялись брызги, побежал через бастион на выручку Ромегасу. Снова стук дерева по камню, и снова рядом ткнулась лестница. По ней карабкался бородач в шипастом шлеме, обмотанном сверху тюрбаном. Турок злобно пучил глаза, а с густой бороды ему на панцирь стекала вода. Высунувшись над парапетом по пояс, янычар от удара рыцаря прикрылся щитом. Лезвие сшибло щит вниз, но при этом, увы, со звоном сломалось.

— Ха! — торжествующе рявкнул турок и, перебрасывая ногу на парапет, выхватил ятаган.

В руке у Томаса оставался лишь зазубренный обломок длиной с локоть. Маловато будет. Тем не менее он напустился на сарацина. Нога, как назло, поскользнулась, и удар получился хилым. Они сшиблись у парапета лицом к лицу. Турок напряженно скалился, силясь высвободить себе место для размаха ятаганом. Томас в свою очередь попытался левой рукой приткнуть противника к стене. Конечность словно ожгло, и она непроизвольно ослабила хватку, обвиснув вдоль туловища. Тогда он, согнув правую руку, нанес удар из-за кромки щита. Обрубок скрежетнул по нижним пластинам панциря, и тогда Томас, отдернув руку, примерился ниже и ударил еще раз, чувствуя, как на этот раз лезвие удачно входит в пах.

Сарацин взревел, брызнув слюной Томасу в лицо. Ручкой ятагана он ударял сбоку по мариону — раз, и другой, и третий, — в то время как Томас отчаянно вонзал обрубок в жизненно важные органы врага. Тут нога снова поскользнулась, и Томас упал, а осман тяжело грохнулся сверху, вышибив из груди весь запас воздуха. Когда он попытался встать, Томас дернул рукоять вбок, отчего лицо сарацина исказилось болью. Тем не менее неимоверным усилием он тяжело откатился на сторону. При этом с чмоканьем выдрался из тела обрубок лезвия, и хлынувшая кровь обагрила боевую перчатку по самое запястье. Рана была смертельной, и бородач, нависая на коленях над Томасом, вполне это понимал. Выбив щитом обрубок меча, он с уже мутящимся взором поднял ятаган, метя Томасу в лицо.

Шум боя вокруг как будто замер. Внимание к себе приковывал лишь тускловатый блеск ятагана; казалось, что ужасом скована каждая частица тела.

Внезапно турок запрокинул голову: в горло ему вонзилось острие копья. Распластавшись у парапета, он издал булькающий звук, и из его губ с журчанием вырвался кровяной фонтан. На ноги Томас поднялся с помощью жесткой сухой руки ла Валетта.

— Сэр Томас, вы ранены? — с беспокойством посмотрел Великий магистр.

— Нет, сир.

Помимо общего потрясения, воевать мешало лишь жжение в левой руке.

— Тогда подыщите себе другое оружие.

Ла Валетт все так же бдительно оглядел бастион, а за ним и стену. Видно было, что османы закрепляются на ее оставшихся участках и по-прежнему пробиваются через бреши. Численное превосходство неприятеля лишало защитников шанса.

— Линию мы не удерживаем, — констатировал Великий магистр. — Придется отступать к внутренней стене.

Он повернулся к Ромегасу, который сейчас совместно с Ричардом добивал забравшегося на башню турка. Труп они вдвоем сбросили на тех, кто снизу карабкался на бастион, после чего Ричард быстрым движением копья опрокинул лестницу. Бастион пока оставался за защитниками, хотя двое из лежащих в лужах тел были в сюрко с крестами Ордена. Еще одно, припертое к парапету, безудержно дрожало с развороченным до костей лицом.

— Капитан Ромегас! — позвал ла Валетт. — Ко мне!

Подошедшему рыцарю он указал на людей, отчаянно удерживающих вдоль стены линию обороны.

— Как только я со своим штандартом займу позицию вон там, возле ворот, давайте сигнал отступать ко внутренней стене. Сами же с остальными оставайтесь здесь и удерживайте бастион.

Возле тела, что трепетало у парапета, Томас заметил поверженный штандарт.

— Боюсь, сир, знамя у нас остается без опеки.

— И вправду, — согласился ла Валетт. — В таком случае эта честь выпадает вам, сэр Томас. Берите штандарт и вместе с вашим оруженосцем следуйте за мной.

Томас окликнул Ричарда, а сам здоровой рукой поднял штандарт и умостил на плече. Втроем они спустились к основанию бастиона. Вход в него охраняли двое солдат, которые по приказу ла Валетта подняли железные засовы и отворили массивную дверь. Следом за Великим магистром Томас с Ричардом пересекли открытое пространство за спинами людей, которые все еще держали оборону против натиска сарацин. Ширина повозки, выполняющей сейчас функцию моста, позволяла одновременно проходить только двоим, и таким образом они ступили на последний рубеж обороны Биргу. Ла Валетт, крякнув от усилия, взобрался на подмосток первым, Ричард помог Томасу и замыкающим шагнул на подмосток.

Повернувшись лицом к бастиону, Великий магистр поднял руку и, постояв секунду-другую, сделал взмах. Ромегас махнул в ответ. В следующую секунду шум битвы и дождя прорезал звук трубы. Те из защитников, что не были сейчас вовлечены в схватку, не мешкая повернули и вместе с ранеными начали отходить под защиту внутренней стены. Сражающиеся стали выходить из схватки с врагом, вначале осмотрительно пятясь, а затем уже торопливо покидая стены или сбегая по осыпям на ровное место.

Едва до турок дошло, что именно происходит, как по их рядам прокатился победный рев, и они метнулись вперед, горя жаждой нагнать и истребить нечестивцев, что так долго держали их под стенами, и положить конец осаде, стоившей жизни несметному количеству единоверцев. Османы хлынули в бреши, рубя тех, кому не хватило расторопности вовремя откатиться, а также тех, кто в горячечном пылу боя не стал отступать и дерзко встал на пути, предпочтя бегству смерть под кривыми сарацинскими клинками.

— На-ка, возьми мой корд.

Томас обернулся и увидел, что Ричард протягивает ему ручку своего длинного кинжала. Он с благодарностью принял удобное оружие, переместив штандарт в левую руку и обвив снизу ногой, чтобы древко прилегало к левому плечу.