оглашая протяжными гудками притихшую землю. Проплывала за окном ноябрьская тайга, в которой столько раз Устин охотился по чернотропу на кабанов, добывал соболей и изюбров и где ему в этот приезд так и не удалось побывать. Гада торопился в Омск, чтобы своим авторитетом остановить напрасное кровопролитие. Дело в том, что войска Учредительного собрания, как назвали себя тамошние белогвардейцы, начали чинить зверские расправы не только над сочувствующими советской власти и большевиками, но и чехословаками, которые выступили против репрессий. Он ехал спасать своих братьев.

Опоздал: кого хотели расстрелять, уже расстреляли. Мало того, так начались расстрелы членов Сибирского правительства. С народоправчеством пора было кончать. Но ко всему этому нужен был правитель, который бы смог взять всю полноту власти в свои руки. Кто им будет?

«Постановление Совета Министров от 18 ноября 1918 года.

I. Вследствие чрезвычайных событий, прервавших деятельность Временного Всероссийского Правительства, Совет Министров, с согласия наличных членов Временного Всероссийского Правительства, постановил принять на себя всю полноту Верховной Государственной власти.

Председатель Совета Министров Вологодский

II. Ввиду тяжелого положения страны и необходимости сосредоточить всю полноту власти в одних руках Совет министров постановил передать временное осуществление Верховной власти государства адмиралу Александру Васильевичу Колчаку, присвоив ему наименование Верховного Правителя.

Председатель Совета Министров Пётр Вологодский, Члены Совета Министров: Ж. Устругов, М. Зефиров, В. Ключников, С. Старинкевич и другие.

Колчак взял власть в свои руки. Но к этому готовились загодя. Иванов-Ринов и его помощник Волков еще 10 ноября захватили власть, распустили Думу. При роспуске Думы левая часть пела «Марсельезу», а правая – «Боже, царя храни». В этом немало помогли Иванову и Волкову эсеры, которые уговорили Думу добровольно «самораспуститься».

«Приказ Верховного Правителя к населению России. 18 ноября 1918 года Всероссийское Временное Правительство распалось. Совет министров принял всю полноту власти и передал ее мне, адмиралу русского флота Александру Колчаку.

Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю:

Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру.

Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, труду и жертвам.

Верховный Правитель, Адмирал Колчак.

И вот тут-то было над чем посмеяться генералу Гаде. В тот же день по приказу Колчака Гада разогнал и арестовал лидеров партии эсеров, которая произвела его в генералы, назначив командующим Екатеринбургским фронтом. Они призывали к совести и чести.

– Ха-ха-ха! – ржал Гада, хлопая себя по ляжкам. – К кому вы взываете? К кому, господа эсеры? Я не член партии, я всего лишь офицер, который привык исполнять приказы. Есаул Бережнов, прикажите препроводить товарищей эсеров в тюрьму. Вы, господа, как и большевики, адмиралом Колчаком объявлены вне закона.

– Но как же, как же? Ведь мы с вами вместе боролись против большевиков. Мы их трупами запрудили улицы городов и сел, – лепетал эсер Медведев.

– Вы начали великое дело, господа, мы его продолжим. До свиданья. Надеюсь, мы ещё с вами увидимся. Я даю слово генерала, что вы будете заключены в тюрьму временно, затем мы вас выпустим. Передайте арестованных конвою, – отдал приказание Гада и, повернувшись к Устину, резюмировал: – Ну вот, еще с одними говорунами покончено. Жаль, конечно, но что делать, приказ Верховного Правителя для нас пока закон. Хочу посмотреть, как он себя поведет.

– А куда теперь мы с вами, господин генерал?

– На фронт, господин есаул, будем снова бить красную сволочь. Если Колчак объединит все силы, то красным не удержать фронты. Они падут и побегут в Москву, а оттуда на север к белым медведям. Другого пути у них нет.

– На фронт – туда хоть завтра. Обрыдло возиться с безоружными людьми, даже стыдно.

– Возможно, и завтра.

Принесли экстренный выпуск газеты «Сибирская речь».

– Но это уже чёрт знает что! – выругался Гада. – Я дал слово генерала, а они что творят? Эсеров не довели до тюрьмы, их утопили в проруби. Пять человек убито при попытке к бегству. Узнать виновников и привлечь к полевому суду!

– Напрасно шумите, господин генерал, эти люди убиты по приказу начальника Омского гарнизона полковника Волкова. Цыкнет на вас Колчак, и вы замолчите, – усмехнулся в рыжеватые усы Бережнов.

– На меня цыкнет! Но это уж позвольте! На Гаду ещё никто не цыкал. Машину, еду к адмиралу! Ты тоже со мной.

– Как прикажете, господин генерал.

– Куда? – коротко спросил шофёр.

– В Совет Министров, – бросил Гада.

В Совете Министров Гаде спокойно ответили, что ими назначена комиссия по расследованию убийства. Волков, что самолично убивал эсеров, будет привлечен к ответственности.

– Как к этому относится Колчак? – спросил Гада.

– Думаю, что положительно, – ответил один из заместителей Председателя Совета Министров. – Мы недавно из вице-адмиралов произвели его в адмиралы. Думаем, что он не забудет наших стараний.

– Александр Васильевич, я возмущён поведением Волкова, поэтому требую немедленно назначить расследование и расстрелять негодяя! – гремел Гада уже в кабинете Верховного Правителя.

– Эко, а я сегодня за выдающиеся заслуги перед Родиной произвел Волкова из полковников в генерал-майоры. Значит, ошибся. Прикажу назначить следствие за превышение власти. Даю на это слово адмирала. Будем судить.

– Если вы, господин Верховный Правитель, не осудите Волкова, то я вызову его на дуэль.

– Зачем же крайности? Вы стрелок отменный, а Волков и стрелять-то не умеет, убьете – грех на душу примете. Судить будем. Вам же надо готовиться на Волжский фронт. Красный генерал Фрунзе местами теснит наши войска. Призовите братьев чехословаков, дабы они дрались, не жалея живота своего, против коммунистов-узурпаторов. Волков же будет наказан.

Гада, под насмешливым взглядом Бережнова, сел в машину. Бросил:

– Врет адмирал! Директория разогнана, демократия убита.

– А что делать, господин генерал?

– Не задавайте глупых вопросов, есаул. От поездки на фронт я не откажусь. Дезертиром быть не хочу.

– Не хотите? Близок час, когда вы это сделаете. Я тоже. Много бед мы несем русскому народу, вы – чех, а я – русский.

– Молчать, есаул!

– Могу и молчать. Только все это обрыдло. Держусь за вас, как утопающий за соломинку, и не больше. Давно бы рванул домой и сидел бы у бабы под боком. Устал, смертельно устал.

– Ещё рывок, и там Москва…

Колчак и не думал судить Волкова. Хотя назначил следствие, демонстрируя свой либерализм. Атаман Семенов резко написал Колчаку, протестуя, что тот осмелился судить честного русского офицера. Он не признавал власть Колчака, называл