был готов к новому столкновению. Вниз по течению Краены дружина полюдья двигалась медленно, задерживаясь в каждом городке на три-четыре дня: пока снег не растаял и весенняя распутица не лишила рарогов возможности напасть внезапно, князь Держимир не хотел покидать рубеж. Вдоль пути полюдья, позади и впереди, постоянно разъезжали дозорные отряды. Это дело приходилось так по душе Баяну, что брат теперь видел его очень редко: только в промежутке между двумя поездками.

Но весна наступала все решительнее, как ей и положено в соответствии с мировым законом. Возле городка Ратенца пришлось перебираться с реки на берег: лед стал слишком ненадежен.

– Теперь уж не поскачешь! – приговаривали отроки, а Держимир подумывал задержаться здесь до тех пор, пока дороги просохнут.

– Сейчас мы в самом опасном месте! – объяснял он Смеяне, но вместо страха на лице «Солнечной Княгини» отражалось лишь любопытство. – Эта река потому Ратицей зовется, что рати на ней не переводятся. Рароги тем берегом владеют, а хотят и наш захватить до самого Истира. Тогда весь полуночный берег Краены тоже будет за ними.

– А нам что останется? – отвечала возмущенная Смеяна, не осознавая даже, что говорит «мы» о чужом ей племени дрёмичей. Как трудно порой различать чужих и своих! – Но ведь он не станет нападать? – в восемнадцатый раз переспрашивала она.

– Не станет! – Держимир решительно мотал головой. – Куда им без сокола?

При этом он бросал беглый взгляд на сокола, по-прежнему прикованного за ногу золотой цепью, и другой, более продолжительный, – на Смеяну. В душе он был твердо убежден, что не в священной птице чужого племени, а только в ней, Смеяне, заключен источник его силы.

За такой беседой однажды вечером их застал гонец. Дружина еще не закончила ужинать и никто не вставал из-за столов, когда в нижних сенях послышались шум и возбужденный говор.

– Отрок из Воронца! – кричали оттуда. – К тебе, княже!

Через несколько мгновений перед Держимиром стоял гонец – средних лет русобородый отрок, забрызганный грязью по пояс.

– Я из Воронца! – подтвердил он то, что князь уже успел услышать. – Прислал меня воевода Наслав. А вести у нас худые. На твою землю, княже, вторгся ратью князь речевинский Велемог.

Сначала стало тихо, потом все в гриднице разом загомонили. Все ждали нападения рарогов, готовились к нему, но никому не приходило в голову ждать беды из-за Истира!

– Что? – вскрикнул Держимир и даже вскочил на ноги.

Ему казалось, он ослышался. Не таких вестей он ждал. «Боримир из-за Ратицы» внезапно превратился в «Велемога из-за Истира».

– Не может быть! – звонко вскрикнула Смеяна, и это была именно та мысль, которая звучала в голове Держимира.

Сосредоточив все мысли на рарогах, он давно забыл и о том, что у него были нелады с Велемогом Славенским, и даже о самом его существовании. Заботы из-за спорной невесты Дарованы, из-за сожженного города улетучились из его памяти. Видит Перун Праведный, сам Держимир не дал никакого повода для возобновления старой вражды!

Но едва ли чье-нибудь изумление в гриднице много повидавшего, боевого города Ратенца могло сравниться с изумлением Смеяны. Как и все, она ждала бед от рарогов. Но не только неожиданность известия не давала ей в него поверить. Ведь речевины были ее родным племенем, она никак не могла считать их врагами!

– Их ведет сам Велемог, – продолжал тем временем гонец. – Они переплыли Истир сразу, как только сошел лед. Они пытались взять Краенец, но он держится, как говорят, до сих пор. Тогда они пошли дальше, а под ним оставили несколько сотен войска. Они захватили два городка и разграбили всю твою дань, княже. Воевода Наслав послал меня сказать тебе, что он будет держаться сколько сможет.

На этом вести воеводы-посадника из становища Воронец кончались. Он не прибавил просьбы к князю идти на выручку. Это Держимир сообразит и сам.

В этот вечер князь и его ближняя дружина отправились на покой поздно. В городки на Краене и в Междуречный лес были отправлены новые гонцы с приказом скорее присылать собранные полки. Жители по берегам Краены и Ратицы были оповещены, и уже к утру возле ворот оказались волокуши, нагруженные домашним добром, ревущие коровы и блеющие овцы, толпы мужчин, женщин с детьми, старух с курами под мышкой. Старейшины кланялись князю и просили принять их с родовичами в город. А уж они с сыновьями не заробеют и пойдут против речевинов. Охотничьи луки, копья, топоры здесь имелись у всех мужчин; кое у кого были даже настоящие шлемы, раздобытые в походах былых годов.

Весь следующий день прошел в заботах. Излишней суеты не наблюдалось, но Смеяна не находила себе места от тревоги. Даже в тот далекий вечер, когда на огнище Ольховиков явились отроки Держимира, ей было скорее весело, чем страшно. Теперь все изменилось: видя, с каким испугом жители окрестных огнищ стремятся за стены городка, с какой решимостью мужчины просят князя вести их на защиту земли от «кровопийцы Велемога», она ужасалась, всем существом чувствуя: это – война, кровавый пир Морены. Не верилось, что ее несут речевины, среди которых Смеяна родилась и выросла. «Это Велемог – кровопийца! – возмущалась она. – А речевины – нет!» Но доказать она никому ничего не могла и не раз замечала косые взгляды дрёмичей, вызванные ее речевинским выговором.

А что, если в Велемоговом войске идут ее бывшие родичи – Варовит, Даян, Забота?

Священный сокол, словно заразившись общим настроением, тоже беспокоился. Когда Смеяна была в гриднице, он срывался со спинки княжеского престола, к которой был прикован, хлопал крыльями и все норовил сесть к ней на плечо. Смеяна так и не смогла выучиться держать ловчую птицу и только отмахивалась; но сокол не унимался, проявлял недовольство и стремился к ней. Она перестала подходить к нему близко, а отроки видели в беспокойстве сокола верный знак того, что война будет долгой и трудной.

Смеяне не находилось никакого дела во всей подготовке, которой были заняты и Держимир, и Баян, и Дозор, и все остальные.

– Погоди, душа моя, не до разговоров! – ласково, но решительно отстранял ее даже Баян, не имея времени отвечать на ее детское беспокойство: «А что теперь будет?» – Вот проводим твоих соплеменников дорогих назад за Истир, вот тогда и потолкуем.

«Вечно им всем некогда!» – обиженно ворчала Смеяна, вспоминая ведуна Велема, который вот так же, бывало, отговаривался недосугом и не хотел отвечать ей. Где же ей найти такого, кто все ей объяснит? А спроси – опять к Макоши пошлют.

Во всех заботах последних месяцев Смеяна почти забыла о первоначальной цели своего путешествия, о священной Чаше Судеб. Не надо искать чашу тому, кому сама судьба ломится в дверь!

Но под вечер второго дня Смеяна вспомнила еще об одном