— Показалась или так и было на самом деле?

— Так и было. Я бы назвала это очередным помрачением сознания. Еще более сильным, чем накануне. И она снова завела речь о коте. Кот преследовал ее и загнал в кусты, где она и просидела до утра.

— И вам не показалось, что она просто косит под сумасшедшую?

— Нет. Мне кажется, она не врала.

— Или врала чересчур изощренно. Знаю я таких красных, мать их, шапочек, вечно прикидывающихся овечками. А потом оказывается, что своими копытами эти овцы затоптали не один десяток человек… Тем более что у нее были личные счеты с покойной…

— Полагаете, это она… стукнула копытом по виску?

— Пытаюсь понять, что скрывается за ее помутнениями — подлинными или мнимыми.

Все было бы просто, если бы Дарлинг не слышала шагов большой кошки в сумрачном коридоре. Но она слышала, и память об этих шагах мешает обвинить Магду во вранье. К тому же последние несколько минут что-то мучает Дарлинг. Странное чувство, которое возникает, стоит только оторвать взгляд от лица канадской вонючки, липкое от пота. Это какой-то особенный пот, очень специфический, больше похожий на паучий секрет, который выделяется из пор на щеках, лбу и подбородке. В жарком и влажном воздухе кабинета секрет застывает, и невидимые нити тянутся к Дарлинг, стягивают и окукливают сознание. Ловчая сеть, которую раскинул Йен (о-о, этот негодяй только прикидывается простодушным!), намного опаснее, чем осьминожьи щупальца материнской любви.

И вот сквозь прихотливый узор сети и проступает это чувство: что-то здесь не так. В самом кабинете, в его обстановке. Что-то неуловимо изменилось со вчерашнего вечера; с того момента, как Дашаподвела ее к сияющим ирреальным светом полкам с артефактами. Теперь полки тусклы, в них нет ничего загадочного; ничего, что заставляло трепетать естество Дарлинг еще вчера. Очевидно, друг маленькой Лали, таинственный Мик…

Но как раз Мик-то и исчез!..

Дарлинг хорошо запомнила то место, где он стоял: иначе и быть не могло, ведь в скопище фигур и предметов, окружающих Мика, царил своеобразный, раз и навсегда заведенный порядок. Была выстроена целая иерархия, понятная лишь посвященным. Теперь же иерархия нарушена, ни головы ухув-элао, ни венценосные змеи, ни толстобрюхие африканские праматери не смогли уследить за своенравным Миком. Он покинул полку, быть может, для того, чтобы составить компанию принцессе Афрекете или по какой-то другой причине, — как же Дарлинг не заметила его исчезновения раньше? Почему не обратила внимания на зияющую полочную пустоту?

Потому что пустоты нет.

Место Мика занято.

Как если бы он сбежал из детской смятой постели, оставив вместо себя завернутого в одеяло медвежонка, обманку для строгих родителей.

Но тот, кто стоит сейчас на полке, — вовсе не медвежонок. Это старый знакомец Дарлинг, бенинский леопард, купленный ею в лавке «Мали Ба»!.. Вот оно и проявляется, счастливое свойство помнить детали! Несмотря на то что до совсем небольшого по размеру леопарда метра два, а то и целых три, Дарлинг отчетливо видит (вернее, вспоминает постфактум) маленький скол на груди, неровный и отличный от других завиток спирали на правом боку. И то, что одно скругленное ухо хоть ненамного, но больше второго.

Последний раз они виделись с леопардом в берлинской лавчонке — но как он попал сюда?

Наверное, это и есть подарок Костаса, который Даша так и не захотела распаковать. Хотя присутствие леопарда на полке говорит об обратном: любопытство перевесило, и она все же раскрыла коробку с подарком. И, видимо, он пришелся ей по душе, если уж занял место за стеклом.

Но куда в таком случае подевался Мик?

— …вы не слушаете меня, леди!.. — В голосе покемона слышится обида.

— Простите.

— На что это вы там уставились?

— Ни на что.

— Я вижу! Вы уже целых три минуты не сводите глаз с этого африканского дерьма.

— Нет, ничего… Просто…

— Ну-ка рассказывайте.

Так просто он не отвяжется. Дарлинг снова чувствует, как липкая паучья сеть пеленает мозг, не дает высвободиться, заставляет делать то, что в данную минуту хочет покемон. А хочет он лишь одного: чтобы у Дарлинг не осталось никаких, даже самых мелких тайн, которыми она завладела, пусть и случайно. Но и самой Дарлинг до смерти хочется подойти к бронзовому четвероногому бенинцу, рассмотреть его поближе.

— Леопард, — торопливо поясняет Дарлинг и срывается с места.

— Что еще за леопард? — несутся ей в спину слова покемона.

— Вот эта маленькая скульптура. Мы купили ее вместе с Костасом в Берлине. Наверное, он подарил его Даша…

— Ну и что? Или этот леопард представляет особую ценность?

— Если он стоит здесь — конечно.

— А вам откуда известно?

— Вчера мы как раз говорили с Даша о ее коллекции… Здесь собраны произведения искусства, которые стоят немалых денег. Так она сказала.

— Сказать можно все что угодно…

Теперь Дарлинг находится в непосредственной близости от полки, на которой угнездился леопард, их разделяет не больше пятнадцати сантиметров. Да еще стекло, в котором отражается физиономия Йена, он пристроился рядом и тоже пялится на скульптуру.

У Дарлинг не осталось никаких сомнений — это и есть их с Костасом берлинский трофей: не прошло и нескольких дней, как они увиделись снова. Остается только порадоваться за бронзового зверя: здесь он в привычном кругу соплеменников, а не в неуютном обществе чуждых ему католических святых Франциска, Януария и Блаженной Августины. Но что-то мешает Дарлинг радоваться. Как и тогда, в «Мали Ба», ее накрывает чувство неясной тревоги, которое перерастает едва ли не в панику. Ей кажется, что стекло звенит, тонко вибрирует и вот-вот разлетится на куски. Неясный гул, просочившийся сквозь щели, достигает ушей и снова складывается в «Мавумавумавумаву», уже слышанное Дарлинг когда-то. Это «маву» еще хуже, чем паучьи сети, раскинутые Йеном, еще опаснее.

…Кажется, Дарлинг на долю секунды потеряла сознание, а потом отшатнулась от полки и упала бы, если бы Йен не поддержал ее.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Да-да, простите…

— Не думал, что вы такая впечатлительная.

— Честно говоря, я начинаю понимать Магду… В доме, где полно штучек, выкопанных из могильников, у кого угодно поедет крыша.

— А они выкопаны из могильников?

— Не знаю. Вряд ли… Это просто мое неуемное воображение. Но лучше держаться от всех этих вещей подальше, а то в голову начинают лезть всякие нехорошие мысли.

— Какие?

— Что любая из местных африканских безделушек способна убить…

— Угу. Ценное замечание. И не такое уж абсурдное, как кажется на первый взгляд.