– Но она же в этом не виновата.

– Боюсь, дорогая моя, проблема не в чьей-то вине, – сказала миссис Уайтинг. – Проблема в потребностях. Со временем вы поймете, что то, как моя дочь представляет себе свои нужды, радикально отличается от того, что ей действительно необходимо. Вы смотрите на нее и думаете, что она нуждается в сочувствии, хотя на самом деле ей необходимы сила и выдержка. Вы поступите благоразумно, не позволив ей липнуть к вам, если, конечно, вы не любительница подобных ощущений. Некоторым нравится.

Грейс понадобилась секунда, чтобы понять: ее мягко отчитывают.

– Существуют вещи и похуже, чем когда к тебе липнут, разве нет?

– Возможно, – согласилась миссис Уайтинг с видом человека, которому в этом мире внятно все. – Вы мне вот что скажите. Как ваша семья относится к тому, что вас так подолгу не бывает дома?

– Думаю, Дэвиду меня не хватает. Он еще очень маленький. И пока он…

– А мальчик постарше? – перебила миссис Уайтинг.

– Майлз? Майлз – моя опора.

– А ваш муж?

– Макс есть Макс.

– Да, – подхватила миссис Уайтинг. – Мужчины – лишь то, чем они являются.

Грейс взглянула на Железный мост. И, помолчав, спросила:

– Мы когда-нибудь поговорим о нем?

– Пожалуй, нет, – небрежным тоном ответила миссис Уайтинг, словно отказывалась от порции мороженого.

Чему Грейс не удивилась. Они почти не упоминали о нем и в тот день, когда она впервые пересекла реку, чтобы совершить покаяние по требованию священника. Грейс лишь попросила прощения у миссис Уайтинг и заверила, что между нею и Чарли все кончено. Она сожалеет о содеянном и о том, что намеревалась сделать.

– Он когда-нибудь вернется?

– На “Имперские предприятия”? – Вопрос явно показался миссис Уайтинг нелепым. – Вряд ли. В молодости он мечтал жить в Мексике. Вы об этом знали?

– Да.

Грейс почувствовала на себе взгляд миссис Уайтинг. Естественно, если муж делился с Грейс своими сокровенными мечтами, для его жены это что-то значило.

– Он вроде бы счастлив, живя там, – сказала миссис Уайтинг, как бы намекая, что ради своего счастья он их обеих предал.

– Он когда-либо…

– Вспоминает вас? Сомневаюсь. И уж во всяком случае, не в разговорах со мной.

– Он знает?

– О нашей нынешней ситуации? Да. Когда я сказала ему, он, кажется, оценил иронию происходящего. (Грейс ответила на это молчанием.) У вас есть еще вопросы, прежде чем мы закроем эту тему навсегда?

Грейс покачала головой.

– Превосходно. Если мой муж вдруг попробует связаться с вами, надеюсь, вы мне об этом сообщите. Так?

Грейс колебалась лишь секунду:

– Да.

– Если не сдержите слова, я все равно об этом узнаю, – предупредила миссис Уайтинг. – Одного взгляда на вас будет достаточно, чтобы выяснить правду.

– Я сдержу свое слово.

– Я вам верю. – Миссис Уайтинг выглядела довольной, словно, затевая этот разговор, именно на такой финал она и рассчитывала. – Полагаю, в обозримом будущем вы работаете здесь, – продолжила она, когда Грейс поднялась, чтобы уйти. – Вам следует знать, дорогая моя, я прониклась к вам симпатией. Наверное, и в этом заключена некая ирония?

Грейс была не в силах придумать подходящий ответ. Неужели миссис Уайтинг говорила искренне? Если так, означало ли это, что она ее простила? А если нет, возможно ли на самом деле испытывать симпатию к человеку, которого ты не простила? И сколь бы абсурдным это ни казалось, именно такое впечатление сложилось у Грейс.

– Не оборачивайся, – сказал Дэвид, отрываясь от газеты. – Вот он идет, счастливый молодожен, вернувшийся из свадебного путешествия.

Действительно, Матёрый Лис цокал каблуками по крыльцу “Гриля”. Майлз был не очень рад его видеть, однако он улыбался: впервые он не услышал тарахтенья двигателя в фургоне Уолта, подъезжающего к ресторану, – звука, преследовавшего Майлза почти год. И в этом отношении его жизнь изменилась к лучшему с тех пор, как он переболел и выздоровел.

После свадьбы его, разумеется, постоянно спрашивали, каково это, чувствовать себя свободным человеком. К собственному удивлению, Майлз чувствовал себя довольно хорошо, словно многочисленные отсрочки в бракоразводном процессе истощили даже его запас угрызений совести и виноватости. Он думал, что свадьба бывшей жены подействует на него угнетающе, усилив ощущение личного поражения. Ведь они с Жанин клялись перед Богом и людьми быть вместе, пока смерть не разлучит их, и вот теперь она давала ту же клятву другому мужчине. Когда мировой судья спросил, имеются ли у присутствующих возражения против предполагаемого союза, Майлз с некоторым смущением обнаружил, что у него таковых более не имеется. Он всегда противостоял наивной вере Жанин в то, что жизнь можно начать заново, будто прошлого не существовало, но именно это она сейчас и делала, так почему бы Майлзу не последовать ее примеру, тем более что он уже все продумал.

Впрочем, о том, как сложится новая жизнь Жанин, высшие инстанции пока не приняли решения. Майлза же огорчило, что ее “великий день” получился несколько второсортным. Конечно, светские бракосочетания всегда казались ему конспективными – церемония заканчивалась, не успев толком начаться. На подписание бумаг о продаже дома уходит больше времени, и Майлз невольно отметил, что сделки с недвижимостью ныне считаются событием поважнее – инициативой, сулящей более долговечную отдачу, чем вступление в брак. Но, с другой стороны, возможно, так было всегда. В конце концов, брак определяет наследственные права, упорядоченную передачу недвижимой собственности от одного поколения следующему. И не была ли торжественность, присущая бракосочетаниям, лишь побочным продуктом куда более значимого – если не более священного – ритуала.

Сама свадьба была почти такой же унылой. Жанин всех оповестила, что она хочет чертов праздник с забойной группой и просторным танцполом, чтобы люди смогли реально оторваться. Чтобы она смогла оторваться. Свадьба словно задумывалась с целью высветить множественные недостатки Майлза в качестве супруга. Пока они были женаты, – казалось, говорила Жанин – ей катастрофически не хватало музыки, веселья и танцев, и теперь, дав отставку Майлзу Роби, она все это наконец получит сполна. Господь свидетель.

Для воплощения в жизнь ее намерений самым подходящим помещением, если убрать перегородки между классом аэробики и тренажерным залом, был фитнес-клуб Уолта, поэтому орудия пыток – велотренажеры, лесенки и беговые дорожки – куда-то вынесли, а коврики для йоги прислонили к стенам, словно для того, чтобы смягчить удар, если гости примутся раскатывать по залу на электромобилях. Размеры образовавшегося пространства навели Майлза на мысль, что приглашенных было много больше, чем явившихся на свадьбу.