развернулась и вошла в церковь. Побледнев при виде царившего на улице хаоса, отец Гаспар поспешно последовал за ней.

Филипп наступил Огюсту на руку, тоже бросившись наутек.

– Беги… отсюда, – едва слышно прошептала Лу, мотнув головой Бо. Он все еще цеплялся за веревку, морщась от пламени. Огонь подобрался к его сапогам. Кожаным сапогам. – Уходи.

– Нет, – прорычал Бо.

Жара уже стала невыносимой. Как и боль. Крики Огюста внезапно стихли. Он замер. Кожа и плоть вплавились в кости. Ему осталось лишь вечно смотреть на свой горящий город пустыми глазами.

Языки пламени плясали на его трупе.

– Я не могу… не могу его погасить.

Адреналин ревел в моих ушах, заглушая голос Лу. Ее лицо исказилось от напряжения, но я едва видел ее сквозь дым, я даже дышать мог едва-едва. Огонь бушевал все сильнее. Он выползал из переулков, потайных дверей, щелей и трещин, а шассеры покидали свои посты. Огонь змеился по водосточным трубам, проскальзывал в окна. Пожирая город дюйм за дюймом. Дома. Магазины. Людей.

С улицы донесся пронзительный крик.

Коко.

Она с боем пробивалась к нам, сверкая ножами, врезаясь в любого болвана, который пытался преградить ей путь. Люди толпились вокруг нее. Они толкались. Женщины тащили своих детей с улицы, визжа и колотя в ближайшие двери, а глупые мужчины пытались вступить в драку.

– Магия… слишком… – Лу содрогнулась от кашля, погруженная в свои узоры, когда Коко наконец пробилась сквозь толпу. – Она не моя.

Коко лихорадочно кружила по помосту, ища брешь в пламени. Ее крики затерялись в суматохе.

– Я уже почти… – Бо скреб пальцами по веревкам, – …развязал.

Голос Лу перешел в крик. Она закричала громко и яростно. Испуганно.

– Уже слишком поздно!..

– Уходи, брат! – воскликнул я. – БЕГИ!

Огонь уже поднимался по нашим ногам. И по ногам Бо. Он поглощал все на своем пути: веревки, одежду, кожу. Бо рухнул на нас, ведь его не поддерживал столб.

– Я не брошу вас!

Но ноги у него подкосились, и он упал. Лицо Бо исказилось, он взревел от боли, когда волдыри разорвали его горло, его лицо.

– Идите, – сказала Лу сквозь стиснутые зубы. Она посмотрела на Коко со слезами на глазах. – Берегите друг друга.

Веревки на ее лодыжках лопнули. Лу подняла ногу и толкнула Бо прямо в грудь. Он рухнул с помоста – который уже превратился в столб пламени – и упал прямо в объятия Коко.

Коко в ужасе уставилась на него.

– Нет!

Она отчаянно замотала головой, положила Бо на землю и начала прикладывать снег к его коже. Он беспомощно бился и извивался.

– Бо. Бо, посмотри на меня…

Языки пламени обвились вокруг рук Коко, но она даже не обратила на них внимания. Мои мышцы тряслись и подергивались, пока я бессильно смотрел на них. Снег не смог потушить огонь. От пламени не было никакого спасения, никакого средства, никакой магии, которые могли бы нам сейчас помочь. Даже у Лу.

– Нет, нет, нет! Пожалуйста, Бо. Бо!

– Мне так жаль, Рид, – выдохнула Лу. – Я не могу остановить пламя, но я могу… я могу помочь… – Она с трудом повернулась и посмотрела мне в глаза. – Я люблю тебя. Найди покой.

«Найди покой».

Эти слова заискрили, затрещали между нами, такие неуместные. Наверняка я ослышался. Наверняка Лу сказала что-то другое. Здесь, в горящем море черного огня, не было никакого покоя. Ни для нее. Ни для меня. Наши кости плавились, а кожа слезала.

Лу согнула руку.

Веревки на моих запястьях тут же лопнули, и я полетел с помоста, подхваченный потоком горячего воздуха. Тяжело упав на землю, я повернулся и посмотрел на Лу. Но я больше не видел и не слышал ее. Боль заглушила все ощущения, и мои золотые узоры рассыпались в пыль, окутав мир вокруг завесой.

Вот только этот мир переменился.

Толпа померкла в золоте и сменилась другой толпой. Черный огонь исчез. Другой столб потянулся к небу, и другая ведьма корчилась на нем. Ее волосы цвета кукурузы сгорели первыми. Я стоял перед помостом, сцепив руки, рядом со мной был Архиепископ. На груди у меня поблескивала балисарда.

«Ведьмоубийца, ведьмоубийца, ведьмоубийца».

Воспоминание рассеялось, и я даже не успел полностью его осознать.

Но боль – жаркая, мучительная, – внезапно исчезла, а вокруг нас вспыхнула новая магия. Ее аромат заглушил запах дыма. Обугленной плоти. Пламя все еще пожирало мою одежду, кожа покрывалась волдырями, но я чувствовал лишь холод снега. Бо резко открыл глаза. Он лежал в объятиях Коко.

Лу закричала.

Она кричала так долго и протяжно, что казалось, ее горло должно было разорваться от муки, а сердце – остановиться. Лицо Лу исказилось в агонии, она корчилась от боли. Казалось, ее боль усилилась раза в три. В четыре.

И тут я все понял.

Я с трудом поднялся на ноги.

Она забрала нашу боль себе. Лишь этим Лу могла помочь нам.

– Лу. – Коко всхлипывала, укачивая Бо. Умоляла. Ее слезы упали и зашипели на его лице. Но они не разожгли огонь, а погасили его. Кожа у Бо зашипела. Исцелилась. Над головой прогрохотал гром. – Лу, прошу не надо…

Перед глазами внезапно всплыло еще одно воспоминание. Ярче, чем прошлое. Я снова упал на колени.

«Когда? Когда ты узнал?»

«Когда сжигали ведьму. Когда… когда у Лу случился приступ. Все думали, у Лу припадок, но я ее видел. Я почуял колдовство».

Меня пронзила боль сильнее, чем от огня, а Коко заплакала еще горше. Упали первые капли дождя – дождя Коко. Все это время она говорила, что пожар вспыхнул из-за ее горя. Видимо, теперь ее любовь погасит его. Везде, куда падали капли, земля шипела и дымилась. Пламя гасло. Но крики Лу… продолжались. Они разрывали меня на части. Дождь намочил мою рубашку. Мою кожу.

Мои волдыри исчезли.

«Она горела, Рид. Не знаю как, но она забрала у той ведьмы боль. Забрала ее себе».

Но я и сам знал это уже тогда. В глубине души я смог сложить два и два. Еще тогда я понял бескорыстие Лу. Ее жертвенность. В то время я не смог в этом признаться. Не смог тогда взглянуть правде в глаза, даже когда ухаживал за своей умирающей женой, исцеляя ее. Потому что она чуть не умерла, спасая ту девушку.

Именно тогда я и полюбил ее.

Боль в голове дошла до пика. Она стала невыносимой. Бессвязная, ноющая, ревущая. Я вцепился себе в волосы. Стал царапать лицо. Смутно я услышал, как рухнул помост, почувствовал, как кто-то тянет меня за