Оукс пал на колени.

– Не забирай меня, Корабль! – взмолился он. – Я не хочу!

– Но ты нужен Мне, Морган Оукс. Я лишился Томаса, Моего любимого беса, и ты Мне нужен.

Тень Корабля начала соскальзывать с равнины в сторону утесов. И когда солнечный луч коснулся Оукса, тот сгинул – только белый силуэт мелькнул над песком.

Легата смотрела на вмятины, оставленные коленями Моргана Оукса, и по щекам ее, непрошенные, катились слезы.

Хали поднялась, не отходя от носилок, где спал ее пациент. Она чувствовала себя опустошенной и озлобленной, лишенной привычной роли.

«Так это я должна была объяснить им?» – вопросила она мысленно у проплывающей в вышине громады.

– Покажи им, Экель!

Хали гневно бросила в поток всеобщего сознания образ распятия.

– Корабль! – вскричала она. – Так было и с Иешуа? Неужели он всего лишь пылинка одного из Твоих снов?

– А какая разница, Экель? Разве оттого, что сказка – ложь, преподанный ею урок менее ценен? Случай, которому ты стала свидетелем, слишком важен, чтобы обсуждать его на уровне «было – не было». Иешуа жил. Он был воплощением совершенного добра. А как можно познать подобное добро, не испытав его противоположности?

Тень уплыла в сторону скал, а с ней уплывали вдаль последние осколки прежнего человечества – натали, сторожа гибернаторов, рабочие гидропонных садов…

– Корабль уходит, – проговорила Легата, становясь рядом с Панилем.

И при этих словах она, как и все на равнине, ощутила полыхнувшее в мозгу знание. Последний дар Корабля – его архивы, все прошлое человечества, спрессованное в одну долгую мысль, в одну живую клетку.

– Мы вышли из колыбели, – проговорил Керро. – Теперь нам идти самим.

– И сосцы более не напоят нас, – присоединилась к ним Хали.

– Но слово «одиночество» устарело навек, – заметил Керро.

– Может, так и расширяется Вселенная? – спросила Легата. – Может, это боги бегут, оставив позади дело рук своих?

– Боги задают иные вопросы, – ответил Керро. Он посмотрел Хали в глаза. – Ты стала повитухой для всех нас, когда принесла в мир Ваату и место лобное.

– Ваата пришла сама, – поправила поэта Хали, беря его за руку. – Есть силы, которым ни к чему повитуха.

– Или кэп, – добавила Легата и улыбнулась. – Но эту роль мы уже знаем, верно? – Она покачала головой. – У меня только один вопрос остался: что сделает Корабль с теми, кто остался там, на борту?

Она ткнула пальцем в исчезающую в вышине махину.

И тогда голос Корабля в последний раз наполнил мысли всех стоящих на равнине, чтобы, стихнув, навеки остаться в памяти:

«Порази меня, Святая Бездна!»