Вот кому было по-настоящему хорошо!

По щеке Елизаветы медленно потекла слезинка.

— Извини, — приложила она платок к глазам, — не хотела, так получилось, женская слабость. Так ты занимаешься все тем же?

— К сожалению. Я ничего другого не умею. Это как наркотик, один раз попробовал — и хочется еще. А я человек очень азартный, что, естественно, только усугубляет дело.

— Но ведь тебя же победили, — неожиданно улыбнулась Елизавета. — Ты не сумел взломать сейф из титановой стали.

— Откуда тебе это известно? — чуть поморщился Савелий. — Неприятно слышать о собственном поражении от женщины.

— Мне случайно как-то попались на глаза «Московские ведомости», там какой-то бойкий газетчик написал, что ты трижды проникал в помещение банков. Пытался просверлить в сейфах из титановой стали дверцы, но ничего из этого не вышло. Это правда?

Савелий улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Репортер соврал. На самом деле я предпринял шесть попыток. Но все они закончились неудачно. Хочу сказать откровенно, после расставания с тобой мне очень не везло. Ты мне приносила удачу. Первый раз, когда я проник в здание, едва не попался. Через несколько минут в дом ворвалась полиция. И мне до самого утра пришлось прятаться за портьерой. Второй раз мне пришлось спасаться через запасной ход, и, не подоспей вовремя моя пролетка, нашей встречи могло не быть. В третий раз я благополучно проник в здание, сумел пробраться в хранилище, но когда я уже разложил инструменты, чтобы открыть дверцу сейфа, как вдруг обнаружилось, что управляющий еще не ушел и в ближайшие несколько минут должен осмотреть хранилище. Как ты знаешь, я ведь не мокрушник, — брезгливо поморщился Савелий. — Пришлось сразу уйти. Я даже не успел собрать инструменты. Так что полиция имела возможность досконально изучить мои орудия труда. Для меня это была большая потеря. Месяца два ушло на то, чтобы изготовить соответствующие инструменты заново. Мне приходилось обращаться за консультацией к металлургам, с их помощью мне удалось изготовить несколько сверхпрочных сверл. Одним из них я даже просверлил отверстие в сантиметр глубиной. Но оно, сильно накалившись, лопнуло. Мне ничего более не оставалось, как закрыть свой саквояж и отправиться в обратную дорогу.

— Это и в самом деле неприятно, — искренне посочувствовала Елизавета. — Представляю! Для тебя это было большим ударом.

Савелий поймал взгляд Елизаветы.

— Не больше, чем в тот день, когда мы расстались, — сдержанно заявил Савелий.

— Так, значит, что тебя все-таки победили? — Теперь в глазах Елизаветы засияли искорки веселья.

Савелий оставался серьезным.

— Выходит, что так.

— А хочешь, я тебе помогу одолеть сверхпрочную сталь? — с вызовом произнесла Елизавета.

Савелий невольно улыбнулся:

— Это каким же образом? Ты знаешь какое-то заветное слово?

Теперь перед ним сидела не напыщенная дама, какой Елизавета была всего лишь пятнадцать минут назад, а милая барышня, выпускница института благородных девиц, с которой он познакомился на Тверском бульваре.

— Ты слышал что-нибудь о докторе Нобеле?

— Извини, нет. Среди моих знакомых таких не имеется, — чуть раздраженно ответил Савелий.

— Оно и понятно, тебя интересуют сейфы и их содержимое. Но ничего страшного в этом нет, его многие не знают, но скоро о нем заговорят все. Дело в том, что это очень крупный промышленник. У него имеются свои заводы по всей Европе, есть и в России. Но кроме наращивания капиталов, он страшно увлечен химией и изобрел взрывчатое вещество, которому дали название динамит. Это вещество страшной разрушительной силы.

— Любопытно. Он что, тоже медвежатник? Отдыхая от своих научных дел, иногда балуется тем, что взрывает сейфы? — хмыкнул Савелий, отхлебнув вина. Разговор принимал очень интересный оборот.

— Совсем нет, он изобрел динамит в помощь горной индустрии, чтобы легче было взрывать скальные породы.

— И какова реальная мощность этого динамита? — заинтересовался Савелий.

— Очень велика. Сто граммов динамита способны разнести пятиэтажный дом.

— Так как, ты говоришь, зовут того замечательного человека, что изобрел динамит?

— Его зовут Альфред Нобель.

— Я запомню его имя. Если все-таки мне удастся распечатать сейф из титановой стали с помощью его изобретения, обязательно отправлю ему открытку, полную восхищенных слов.

— Так, значит, ты едешь в Москву? Планы твои меняются?

— Да, еду. Как видишь, в Москве у меня обнаружились срочные дела. Мы с тобой встретимся?

— Надеюсь, — улыбнулась Елизавета. — Я верю в судьбу. Извини, мне надо идти, а то мой обожатель умрет от ревности.

Савелий видел, как нелегко дается Елизавете спокойствие, — достаточно всего лишь одного неосторожного слова, чтобы она пролилась теплым нежным ручьем.

Елизавета поднялась и, приветливо улыбнувшись, направилась к своему столику, где ее ждал юный Оболенский.

Назар Пафнутьевич Тарасов проживал в Конюшенном переулке, в глубине дворов, в покосившемся от времени срубе. Оконца были настолько низкими, что казалось, будто дом врос в землю. Почерневшая невысокая дверь свидетельствовала о том, что хозяин не обладал габаритами былинного богатыря и предпочитал жить не в хоромах, а в тесной горнице, где от тесноты запищала бы даже мышка-норушка.

Рядом — дома покрепче, наполовину каменные. Их сводчатые крыши уверенно подпирали небо и выглядели настоящими витязями на московской улице. С многоаршинной высоты хозяева особняков не без высокомерия посматривали на покосившееся строение, совсем не подозревая о том, что в нем живет старый медвежатник, уже лет пятнадцать отошедший от больших дел. Он не был беден, даже не истратил десятой доли из накопленного, мог запросто скупить не только близлежащие дома, вместе с нажитым добром, но и половину улицы. Однако старик предпочитал жить незаметно и не забывал кланяться своим соседям даже издалека, удивляя самых неулыбчивых своей любезностью.

Гости к Тарасову захаживали нечасто, а если и случалось, то во дворе подолгу не задерживались и, тщательно отерев с подошвы грязь о сосновый косяк, с громким приветствием переступали порог избы. В основном то были босяки, в Москве люди не редкие, промышлявшие случайными заработками и гораздые на всякую грязную работу.

В этот раз посетитель был иным. Английский светлый костюм сидел на нем как влитой. В правой руке — трость с набалдашником из слоновой кости, инкрустированным серебром. Посетитель обращался с ней уверенно, как человек, привыкший к подобным атрибутам. На голове — узкополая шляпа.

Постучавшись костяшками пальцев в дверь, он громко окликнул хозяина.

Навстречу гостю вышел старик лет семидесяти пяти. Сухой, кряжистый, невысокого росточка, с глубокими морщинами на щеках и с добрым прищуром, он напоминал языческого домового. Достаточно только перекреститься, и сгинет нечистая сила.