Жану порядком надоела эта бессмысленная болтовня, и он, прищурившись, посмотрел на несносного мистера Беттиса и коротко приказал:— Замолчи!..

Эмери сразу же умолк. — Одри, — начал Рено, — Одри, у тебя действительно были неприятности, тяжелая полоса в жизни, но теперь все самое худшее позади, — Жан специально говорил очень медленно, неторопливо, стараясь придать вес каждому своему слову, прекрасно зная по собственному опыту, что именно такая манера разговора действует на людей наиболее успокоительно. — Да, Одри, все самое худшее позади, так что теперь ты можешь не волноваться… Сейчас ты соберешь свои вещи, и я отвезу тебя к отцу… Надеюсь, я обрадовал тебя этим известием?..

То ли от перемены обстановки, то ли от обстоятельного тона говорившего, Одри постепенно начала приходить в сознание. Хотя и с трудом, но она поняла смысл сказанного Рено.

Жан, участливо посмотрев на девушку, спросил:— Почему ты так плохо выглядишь?.. Тебя, наверное, тут били?..

Одри с неимоверным усилием подняла глаза на Жана и голосом, который, скорее, походил на синтезированный голос автоответчика, произнесла:— Да.

Рено подался корпусом вперед. — Неужели?..

Неожиданно в этот разговор встрял мистер Беттис. — Она… Она говорит неправду!.. Мистер Рено, она обманывает вас, она специально оговаривает меня!.. Ее тут никто не бил, с ней обращались самым лучшим образом!.. Не верьте ей!..

Рено с нескрываемым отвращением посмотрел на лепетавшего Эмери. — Почему же она так скверно выглядит?.. Почему у нее синяки под глазами?.. Почему она так невнятно говорит?..

Мистер Беттис замялся. — Ну, понимаете ли, мистер Рено, она заболела, простудилась или еще что-то там такое, у нее была температура, и потому мы с Блэкки решили дать ей немного лекарств. А синяки под глазами — это от высокой температуры… Верьте мне, мистер Рено, я вас не обманываю… А почему она так невнятно говорит, я даже не знаю, наверное, у нее от рождения плохая дикция…

Одри, с трудом подняв голову, произнесла, указывая глазами на мистера Беттиса:— Он бил меня…

Взгляд Жана стал холодным и жестким. — Ну, что ты на это скажешь?..

Тот принялся оправдываться, закрывая локтями лицо — будто бы в ожидании удара:— Нет, нет, не верьте ей, этого не было… Она хочет оговорить меня, она хочет, чтобы у меня были неприятности… Ничего подобного не было, не было и быть не могло… Ей, наверное, померещилось… — мистер Беттис попятился назад, — этого не было, не верьте ей, мистер Рено… А если ее и ударили слегка один только раз, так это для ее же пользы — я же говорю, у Одри была очень высокая температура, она не хотела принимать лекарства… И ударил ее не я, а Блэкки…

Одри с неимоверным трудом выдавила из себя:— Он бил меня. — Девушка сознательно сделала ударение на первое слово. — Нет, это все неправда, — принялся скороговоркой оправдываться мистер Беттис, — это все неправда, она все врет…

Рука Жана незаметно опустилась в карман пиджака — туда, где лежал уже снятый с предохранителя пистолет с глушителем.

Эмери, ничего не подозревая о грядущей опасности, продолжал:— А если я когда-нибудь и поднял на эту девушку руку, так это тоже только для ее пользы… Вы же знаете, мистер Рено, что я — человек благородный, я никогда не смог бы поднять руку на женщину, на девушку, а тем более — на такую милую и обаятельную, как эта… Вы же знаете, как уважаю я ее отца, всеми нами любимого мистера Бенжамина Хорна, как много он делает для нашего замечательного города… Неужели у меня поднялась бы рука на его любимую дочь, неужели я посмел бы хотя бы в мыслях позволить себе…

Это были его последние слова — произнося весь этот бред, мистер Беттис старался смотреть Жану Рено в глаза и, конечно же, не мог видеть, как из-под стола медленно поднимается рука с пистолетом…

Короткий, похожий на звук протыкаемого иголкой воздушное шарика, хлопок, и Эмери упал навзничь. Во лбу его зияло пулевое отверстие.

Поднявшись из-за стола, Жан подошел к ничего не понявшей девушке и, взяв ее за руки, поднял со стула. Жан про себя отметил, что тело Одри было как будто ватное… — Одри, — произнес Жан, приобняв девушку за плечи, — Одри, не волнуйся, все будет хорошо… — после этих слов Рено слегка потряс ее — голова Одри только болталась на похудевшей шее. — Мне плохо… — наконец произнесла она. — Мне очень плохо…

В последнее время отношения Люси Моран и Энди Брендона стали настолько очевидными, что не замечать их было просто невозможно. Купер, при всей своей занятости, не раз замечал заплаканные глаза мисс Моран, замечал, как при появлении в фойе полицейского участка Энди Брендона та, резко поднявшись, демонстративно уходила. Сперва Дэйл относился ко всему этому с иронической усмешкой, считая, что это — не более, чем очередные капризы секретарши шерифа, однако, когда подобные вещи начали повторяться все чаще и чаще и обстановка в полицейском участке при появлении Брендона накалялась до невыносимой, решил-таки вмешаться и серьезно побеседовать с Моран.

Куперу не пришлось долго ждать подходящего повода — он вскоре предоставился.

Однажды, вернувшись с дорожного патрулирования, Энди решительно подошел к девушке — та, стоя у раковины, мыла кофейные чашечки и, взяв ее за плечи, произнес:— Люси! Мне надо с тобой поговорить.

Брендон пытался выглядеть в глазах мисс Моран уверенным и немножко нагловатым, и это бы у него получилось, если бы не дрожащие руки.

Люси вздрогнула. Первым ее желанием было обернуться и сказать Брендону что-нибудь хорошее, но она усилием воли подавила его и себе и деланно равнодушным тоном ответила:— Заместитель шерифа Энди Брендон! — Люси всегда называла своего воздыхателя именно так, когда хотела, чтобы тот от нее отстал. — Заместитель шерифа Энди Брендон! Прошу вас не прикасаться ко мне!

Однако тот и не думал сдаваться — видимо, сказалась воспитательная работа и постоянные беседы о том, что значит быть «настоящим мужчиной», которые ежедневно проводили с ним матушка и тетушка.

Откашлявшись в кулак, Брендон повторил:— Люси! Мне необходимо с тобой поговорить по одному очень важному делу!..

Люси, вымыв чашки, вырвалась из объятий Энди и, поставив их на поднос, дернув плечом, направилась в сторону кухонного столика. — Люси!..

Мисс Моран, включив плитку, принялась насыпать молотый кофе и сахар в жезвей в тех пропорциях, что учил ее Купер. — Люси, я повторяю тебе еще раз…

На этот раз девушка, наконец, подала голос: — Брендон!.. Ты просто невыносим. Извини, но я не хочу с тобой разговаривать…

По тону, которым была произнесена эта фраза, Энди почему-то подумал, что девушка только изображает из себя недотрогу, а на самом деле по-прежнему неравнодушна к нему.

Ободренный этим успехом, Энди решил усилить натиск:— Люси, неужели у нас с тобой нет ни одной общей темы?..

Мисс Моран хмыкнула, но ничего не ответила. Залив в жезвей воды, она поставила его на плитку и принялась сосредоточенно смотреть на пузырящуюся кофейную гущу. — Люси, неужели у нас с тобой не осталось ничего общего?..