Для Руси рождение Орды обернулось очередным нелегким испытанием. Ждали, как бы снова не налетело татарское воинство. А вместо воинства по городам вдруг поехали ханские гонцы. Батый приказывал князьям прибыть к нему и изъявить покорность, принять в своих княжествах наместников-баскаков. По сути, это был ультиматум, и ответ на него напрашивался сам собой. Не подчиниться — значило воевать. С какими силами? С горожанами и крестьянами, которые после пережитых ужасов разбегались при одних лишь слухах о татарах? Положить в бою последние боеспособные дружины? Искать союзников? А каких?

Но ведь выбирать предстояло самим! Самим отказаться от независимости! Легко ли было решиться на такое? Одним из первых решился Владимирский государь Ярослав II Всеволодович. Уж он-то вдосталь поучаствовал в усобицах и однозначно представлял — Руси как таковой больше нет. Можно ли всерьез говорить о сплочении с князьями, готовыми перед лицом врага вцепиться друг дружке в глотки? Можно ли всерьез рассчитывать на помощь чужеземцев? С ними великий князь тоже успел изрядно пообщаться, как раз они-то окажутся в выигрыше, если полки, разгромившие их на Чудском озере, полягут под татарскими саблями.

В ту пору на Руси стала популярной ветхозаветная история о Вавилонском пленении[142]. Когда мера грехов Иудеи переполнилась, Господь отдал ее для вразумления чужеземцам. «Ибо так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: железное ярмо возложу на выю всех этих народов, чтобы они работали Навуходоносору, царю Вавилонскому» (Иер, 28, 14) При этом библейские пророки убеждали своих властителей и сограждан не противиться. Плен — кара от Бога, ее надо принимать со смирением. «Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет» (Даниил, 4,14). «И ныне Я отдаю все земли сии в руку Навуходоносора, царя Вавилонского, раба моего» (Иер, 27, 6).

Надо терпеть и каяться. Только после того, как люди очистятся от грехов, Господь сменит гнев на милость… Но чтобы встать на этот путь, от князей требовался подвиг, не менее трудный, чем воинский. Именно подвиг покаяния. В первую очередь предстояло перешагнуть через свою гордыню. Ярослав Всеволодович сумел сделать это. В 1243 г. он отправился на поклон к Батыю. Хан принял его милостиво, дал ярлык на великое княжение. И не только Владимирское, но и Киевское. Отныне Ярослав II являлся великим князем всей Руси, но не по русскому праву, не собственными заслугами, а по воле Батыя, превратился в его вассала. Причем выяснилось, что Батый еще не последняя инстанция. Утвердить ярлык надо было в Каракоруме. Туда поехал сын Ярослава Константин.

Впрочем, власть над Киевом на самом-то деле ничего не значила. От былых русских земель более менее сохранились два острова, северная часть и юго-западная. Между ними лежал хаос. Южные князья тоже потянулись в ханскую ставку, обзаводились ярлыками. После этого, вроде бы, попадали под защиту царя. Но попробуй доберись до него, попробуй пожалуйся! Приезжали баскаки и со слабенькими правителями совершенно не считались. Селились в русских городах и вели себя полными хозяевами. Жителям оставалось лишь сносить унижения, отдавать последнее на прокорм татарской свиты, и радоваться, если баскаку и его слугам приглянулись чужие, а не твои жены и дочери. Из степи наезжали и просто банды, безобразничали.

А с западной стороны повадились литовцы. В 1245 г. их войско опять пересекло границу, захватило Торопец. Из Торжка на них вышел бывший немецкий вассал Ярослав Владимирович, но многочисленные неприятели навалились на его отряд и разгромили. Князь пятился, осаживая наседающих врагов, встретил спешившую к нему подмогу из Твери и Дмитрова. Вместе отбросили литовцев назад к Торопцу. В это время подоспел и Александр Невский с новгородцами. Организовал атаку, русские ворвались в город, на стенах и улицах нашли свой конец восемь литовских князьков, немало их воинов.

Дальше новгородцы идти не хотели, но Александр считал — хищников нужно проучить так, чтобы урок запомнился надолго. Погнался за ними с одной своей дружиной. У озера Жизца удирающие литовцы остановились, пытались сорганизоваться и построиться. Князь не позволил этого сделать, налетел и изрубил до единого. Преследуя врага, он очутился недалеко от Витебска, где княжил его тесть Брячислав, заехал в гости. А когда возвращался, возле Усвята на небольшую дружину выплеснулись новые массы литвы. Но они узнали, что перед ними сам Александр Невский, и бросились наутек. Князь снова кинулся вдогон, кого настигли побивали. Вернулись в Новгород с косяками пленных, привязанных к хвостам лошадей.

Однако в Поднепровье не было таких военачальников, как Невский, отразить разбойников было некому. Литовские шайки свободно бродили по всему Правобережью, резали и грабили похлеще татар. Киев так и не возродился, превратился в маленький городок из 200 домов. Спасшиеся люди уходили в Залесскую землю, в Новгород, в Прикарпатье. Там подданных оборонял Даниил Галицкий. Он приглашение Батыя проигнорировал. Но у него, кроме татар и литвы, нашлись другие противники.

Венгерский король Бела IV, вернувшись в разоренную страну, сбавил гонор, но сохранил прежние аппетиты. Он решил все-таки сделать ставку на черниговского Ростислава Михайловича, выдал за него свою дочь. Отец жениха, Михаил Черниговский, услышал об этом и воодушевился, снова поехал в Венгрию. Наконец-то нашлись союзники! Уж конечно, родственник поможет прогнать татар! Не тут-то было. Бела предназначил Ростиславу стать его марионеткой, а Михаил был ему без надобности, только путался под ногами. При королевском дворе князя встретили оскорблениями и выпроводили несолоно хлебавши.

Он вернулся в Чернигов и застал татарских чиновников, переписывавших население и собиравших дань. Вылилось это в погромы и бесчинства. Михаил возмутился, заступился за подданных, призвал баскака к порядку. Тот оскорбился, надулся, но и забеспокоился — его слуги гребли русское добро не в ханскую казну, а для самого наместника. А ну как князь сообщит в Орду, царь осерчает? Однако баскак быстро пронюхал, Михаил побывал в Венгрии! Хану полетел донос, черниговцы сносятся с его врагами. Князя вызвали к Батыю. Он мог скрыться, бежать, но в этом случае кара обрушилась бы на его княжество… Михаил Черниговский в своей жизни совершил достаточно ошибок, но искупил их подвигом мученичества. С верным боярином Федором он отправился в Орду, заведомо на смерть.

Там его ждали. Перед судом у Батыя потребовали, по монгольским обычаям, пройти между «очищающих» огней, поклониться идолам и небесным светилам. Он отказался. Этого оказалось достаточно, приговорили к смерти. Палачи долго пинали 67-летнего князя пятками, стараясь попасть напротив сердца. Наконец, отрезали голову. Последними словами Михаила были:

«Христианин есмь».

Боярин Федор все это время находился рядом с князем, старался укреплять его, читая молитвы. Вслед за господином прикончили и его. Добивал их, кстати, не татарин, а русский, некий Доман из Путивля. Подобных типов в Орде было уже много. Они устраивались в отряды баскаков, ханскими слугами, палачами. Меняли веру, без нее было удобнее. Можно было иметь нескольких жен, наложниц, не мучиться совестью, перерезая глотки соплеменникам.

Да чего уж говорить о мелких перебежчиках и вероотступниках! В те же самые дни, когда в Орде убивали Михаила Черниговского, его сын Ростислав под венгерскими знаменами увлеченно дрался за Галич. Не забыл и перекинуться в католицизм. Коалиция собралась солидная — Бела IV, польский король Болеслав Стыдливый, на их стороне выступили галицкие бояре, переход под власть западных держав активно поддержал киевский митрополит Иосиф. Даниил Галицкий, в свою очередь, нашел союзников за границей — врага Болеслава герцога Конрада Мазовецкого, литовского князя Миндовга. Сошлись под городом Ярославом и бились с крайней жестокостью, обе стороны подчистую уничтожали пленных. Даниил одержал верх. И тут-то, на поле сражения, заваленное мертвецами, к нему явились очередные гонцы от Батыя. Привезли всего два слова: