Турки приближение противника заметили не сразу. Некоторое время на их судах было тихо, и только затем, когда кто-то разглядел приближающиеся в утренних сумерках тени, поднялся переполох. О каком-то организованном отпоре речи не шло. Каждый капитан норовил быстрее иных обрубить свой якорь и поскорее убраться под спасательную защиту очаковских бастионов. Было очевидно, что внезапным движением российского флота турки ошеломлены. Гассан-паша, готовя свое нападение, совсем не предполагал столь решительного поступка со стороны уступавшего в силе противника.

Едва «Святой Владимир» сблизился с ними на дистанцию пушечного огня, Поль Джонс взмахнул своей кривой саблей:

— Залф!

Свист первых же ядер еще больше усилил неразбериху среди турок. Теперь вслед за галерами и киргилачами забегали и на палубах линейных кораблей. Боясь остаться в одиночестве, их капитаны также заторопились убраться подальше от надвигающейся опасности. Спустя какие-то четверть часа с начала атаки Джонса турецкий флот пришел в полное расстройство. Убегая, каждый думал только о себе. В возникшей неразберихе один из турецких капитанов, совершая поворот оверштаг, потерял ветер. Пока на линейном корабле, суетясь, ложились на другой галс, чтоб повторить маневр, к нему уже подскочил «Владимир». Узкий фарватер лишал турка свободы маневра, чем и воспользовался опытный Джонс. Еще минута, и три десятка пушек левого борта «Владимира» обрушили раскаленный чугун на головы неудачников. Одного залпа оказалось достаточно, чтоб на турецком корабле окончательно потеряли голову. Парусная крепость вильнула в одну сторону, затем в другую, и, наконец, корабль с ходу выскочил на ближайшую песчаную отмель. Удар. Видно было, как на турецком корабле рушатся стеньги.

— Лево руля! — скомандовал Джонс, успев разглядеть приближавшийся песчаный остров.

Матросы дружно налегли на брасы, рулевые грудью повисли на штурвале, и «Владимир», скребя днищем по песку, все же вырвался на большую воду. Сблизиться с сидевшим на мели турком больше шансов у Джонса не было. «Владимир», уклоняясь от мели, также потерял ветер, и теперь необходимо было, разворачивая реи, вновь набирать ход, что сделать на извилистом узком фарватере большому кораблю было не так-то просто. Джонс схватил жестяной рупор.

— Принц! Добейте этого господина! Он ваш! — крикнул он, завидя галеру под контр-адмиральским флагом.

Два раза Нассау-Зигену повторять было не надо. Кто же откажется от королевского подарка! Турецкий корабль был немедленно окружен и атакован гребными судами.

К этому времени немного пришли в себя от первого испуга и турки. Гассан-паша со своими многочисленными адмиралами вновь обрел власть над беглецами и теперь энергично собирал их в боевые порядки. На выручку севшему на мель кораблю он бросил не менее двух десятков галер.

— Искупите позор своей презренной кровью! — кричал он им, потрясая кулаками.

Нападали галеры неистово. Палили пушки, истошно кричали матросы. А навстречу им уже мчались, вздымая веслами мутную лиманную воду, наши канонерки и баркасы. Галерный бой стремителен и скоротечен. Здесь не ищут наветренных положений, не затрудняют себя парусными эволюциями. Здесь все зависит от выносливости гребцов и хладнокровия капитанов. В вихре маневров, треске ломающихся весел мчатся друг на друга галеры, чтобы решить поединок точным картечным залпом или отчаянной абордажной схваткой. Галерный бой — удел храбрецов.

Эту атаку турок наши отбили, и хотя потопленных судов у неприятеля не было, урон сыны Магомета понесли серьезный. Пущенная в упор картечь нашла себе обильную жертву в толпах теснившихся на палубе турок.

А сражение еще только начинало разгораться по-настоящему, становясь с каждой минутой все более и более ожесточенным.

Тем временем севший на мель турецкий корабль продолжал успешно отбивать все наскоки зигенских канонерок. За первой атакой на неподвижную махину последовала вторая, а затем и третья. Однако пришедший в себя турецкий капитан к этому времени, видимо, сумел навести порядок в команде, и теперь на все атаки гребных судов турки отвечали яростным огнем. И все же русские артиллеристы били точнее, и с каждым их залпом ответный огонь с корабля слабел. Наконец, настал момент, когда у оборонявшихся замолкла последняя пушка. Но и тогда обреченная команда не помышляла о сдаче в плен, турки отстреливались из ружей.

Сражение складывалось нелегко, и всем участвующим в нем было ясно, что перелома ни в ту, ни в другую сторону еще не произошло. Чаща весов фортуны пребывала в зыбком равновесии. Пока Нассау-Зиген атаковал севший на мель линейный корабль, главные силы гребного флота турок обрушились на наш правый фланг, возглавляемый бригадиром Алексиано. Бой здесь был особенно жесток, и успех на первых порах сопутствовал неприятелю. Турки даже разбили и пустили на дно одну из немногих русских плавбатарей. Потеря весьма ощутимая! Но вот Алексиано подкрепили канонерскими лодками из резерва, и он сам пошел вперед. Теперь уже противник то и дело тушил вспыхивающие то тут, то там пожары. Мастерство и мужество российских моряков перебороли безумную и дерзкую удаль моряков турецких.

Тем временем на сидевшем на мели корабле после упорного сопротивления все же спустили кроваво-красный флаг Али. Но и после этого многие матросы, невзирая на приказы своих начальников, отказывались сложить оружие. В своей реляции принц Нассау-Зиген писал об этом эпизоде: «Турецкий корабль спустил свой флаг, я оставил его, считая сдавшимся, но он снова открыл ружейный огонь в то время, когда наши лодки к нему приблизились, и огонь продолжался около четверти часа. Утомленный его упрямством, я приказал подвести к нему брандер, что заставило его просить пощады. Граф Апраксин и граф де Вербоа, французский волонтер, уже вступили на палубу, как люди, бывшие на рубке, снова начали пальбу, командир брандера и 3 солдата, бывшие в шлюпке графа Апраксина, были убиты, но, увидев горящий фитиль, турки окончательно сдались».

Поль Джонс со шлюпкой передал Зигену записку, прося принца не уничтожать захваченный линейный корабль. Но Зиген никого слушать не собирался.

— Взорвать! — приказал он.

— Но зачем, ведь корабль и так в наших руках! — поразился даже бывший при нем переводчиком известный бретер и авантюрист лейтенант Дама.

— Взорвать! — уже в бешенстве закричал принц.

На приткнувшемся к линейному кораблю брандере немедленно подпалили пороховые шланги-сосисы. Взрыв страшной силы буквально вырвал громаду корабельного корпуса ввысь. На глазах ошеломленных людей он разломился на куски, которые со страшным грохотом обрушились в воду.

Но к этому времени Аллах, видимо, окончательно отвернулся от турок. Не успели еще моряки султана прийти в себя от взрыва линейного корабля, как их ждала новая неожиданность, еще более ошеломляющая: на отходе не справился с управлением и сел на мель корабль самого капудан-паши. Гассан-паша был в ярости. Янычары-телохранители тут же на шканцах рубили головы несчастным рулевым и греку-штурману. Сам же капудан-паша, не теряя времени, перескочил на проходивший мимо фрегат и, подняв на его грот-мачте свой флаг, вновь принялся наводить порядок на отходившем флоте. Удрученные взрывом одного корабля и посадкой на мель второго, турки как-то сразу утратили весь свой боевой пыл и повернули вспять. Сначала одно, затем второе, третье судно поворачивали к Очакову и, прекращая всякое сопротивление, обращались в бегство.