Голос Мейлера, однако, был одинок.

Последующие передачи также сопровождались неизменным успехом, способствовали популярности Жаклин и увеличению ее «карманных денег», которых, однако, совершенно не хватало на ее развлечения и наряды.

Передачи еще более усилили чувство глубокой симпатии к Жаклин в самых различных кругах американцев. Сценарий передач, разумеется, подготовленный специалистами, но согласованный с высокопоставленной ведущей, обязательно предусматривал появление на одну-две минуты президента — как правило, за рабочим столом или занятым каким-то другим государственным делом. Кеннеди неизменно обращался к соотечественникам с несколькими словами приветствия или бросал несколько непринужденных реплик в ответ на обращение жены.

Когда Кэролайн чуть подросла, в Белом доме был образован своего рода детский сад. Вначале Жаклин вместе с несколькими матерями — супругами ответственных сотрудников Белого дома, у которых были маленькие дети, по очереди выступали в качестве воспитательниц. Но педагогического энтузиазма Жаклин хватило ненадолго, и вскоре были наняты опытные воспитатели и учителя.

По существу дела, развитием этого необычного дошкольного образовательного заведения стало создание своеобразной начальной и неполной средней школы в Белом доме. Здесь учились дети наиболее ответственных сотрудников центрального аппарата — 25—30 человек. Они, таким образом, были освобождены от посещения обычных школ и, следовательно, от нежелательных контактов с прессой, школьными работниками, да и своими одноклассниками, так как такие контакты могли привести к нежелательному разглашению сведений о жизни в Белом доме, о взаимоотношениях лиц, входивших в высшую администрацию, и т. п. Для работы с учениками были подобраны первоклассные преподаватели. В преподавательской работе принимала участие и президентская супруга. Учитывая разницу в возрасте и подготовке, занятия с детьми фактически носили индивидуальный характер.

Видимо, Жаклин читала, как жаловался президент Рузвельт на однообразную и невкусную пищу в Белом доме, на невысокое искусство тамошних поваров. Она полностью разделяла это недовольство, тогда как ее супруг к пище был почти равнодушен — его устраивало традиционное американское меню, не отличающееся разнообразием и не претендующее на изысканность. Уже весной 1961 года для обслуживания Белого дома был нанят новый шеф-повар француз Рене Вердон, который вместе с главной хозяйкой занялся введением новых кулинарных нравов. Они совместно определяли меню обычных обедов и званых вечеров. При этом на первый план выдвигалась, как правило, не свойственная американцам, в том числе и высокого положения, культура застолья — «правильное» вино, «правильные» бокалы, «правильная» чайная посуда, вовремя поданные сыры. А кулинарная книга Женского национального пресс-клуба назвала Белый дом «лучшим французским рестораном в городе».

Но этим дело не кончилось. Начитавшись британской литературы, Жаклин поставила задачу превратить свое «жизненное пространство» в некое подобие сказочного королевства Камелот со спектаклями, турнирами и легендами, но главное — полное радостного возбуждения, которым она явно пыталась заглушить чувства одиночества и тоски, которые ею подчас овладевали. Правда, название Камелот употреблялось только в близком кругу. Впервые Жаклин использовала его публично через две недели после гибели своего мужа в интервью Теодору Уайту, сотруднику журнала «Лайф», будущему автору книги о президентстве Кеннеди. Здесь Белый дом был назван местом чести и рыцарских нравов, местом гармонии и почитания прекрасных дам. Это было место короля Артура, говорила Джеки, имея в виду своего почившего супруга.

Хотя многие ответственные сотрудники Белого дома решительно отвергали сравнение президентской резиденции с замком короля Артура (секретарь Кеннеди Эвелин Линкольн, например, считала это чистейшей фантазией Жаклин), образ Камелота не просто пришелся по душе миллионам американцев. На несколько лет возник своеобразный культ рыцарства, мужественных мужчин и прекрасных дам, героического и в то же время не столь уж трудного отпора варварам, которых сбрасывали с крепостных стен. Театральные режиссеры ухватились за произведения, связанные с образом короля Артура, появились драматические спектакли, оперные постановки, шоу на эту тематику, которые пользовались неизменным успехом.

А некоторые театры, в которых «Камелот» ставился и до этого, смогли воспользоваться огромным преимуществом. Таковым был, например, оперный театр в Чикаго, в котором как раз в это время шел мюзикл «Камелот». Кинокомпания «Уорнер Бразерс» экранизировала этот мюзикл. Он также был поставлен на Бродвее в Нью-Йорке (музыка Фредерика Лоу, в главных ролях были заняты Луис Хейуорд, Ричард Бартон и Джули Эндрюс), а затем совершил тур по всей стране.

О представлении, которое шло как раз после появления в печати интервью Жаклин Кеннеди, рассказывалось: «Луис Хейуорд играл короля Артура. Когда он появился на сцене, в зале раздался внезапный плач. Это не было подавляемое всхлипывание, это был громкий, чуть ли не спонтанный крик, вызванный болью. Спектакль был остановлен и почти пять минут все в театре — на сцене, за кулисами, в оркестре, в зале — плакали, не сдерживая слез. Затем спектакль возобновился».

Нам, однако, пора возвратиться к первой леди и ее высокопоставленному мужу. Следует еще раз отметить, что брак с сенатором, а затем президентом, учитывая все его личные, мягко скажем, особенности, был для гордой и считавшей себя самодостаточной женщины унизительным, несмотря на высокое общественное положение. Об этом свидетельствует многое.

Она дважды задумывалась о том, чтобы прервать брак, и только вмешательство клана и прежде всего его главы останавливало ее на пути к полному разрыву. Однажды Жаклин попыталась было поставить вопрос о разводе с Джоном открыто (до того как он стал президентом) перед ним самим и его родителями, но крупная сумма, предложенная свекром, погасила этот порыв.

Было бы, наверное, неправильно полагать, что Жаклин не испытывала никаких чувств к Джону, что это был только брак по расчету. Жаклин привлекали в муже его способности непринужденно общаться с людьми самого разного положения в обществе, остроумие, уважение к интеллекту и жажда вести нетривиальные беседы с людьми одаренными и заслуженно пользующимися уважением. Особенно ярко ее чувство к Джону выразилось в том подлинном потрясении, в том отчаянии, которое испытала молодая женщина, когда на ее глазах был застрелен муж-президент, в следующие минуты скончавшийся у нее на руках.

Отношения между Джоном и Джеки не были ровными. Близкие к ним люди отмечали, что иногда они были просто нежны друг к другу, чаще казались хорошо сработавшимися сотрудниками и очень редко проявляли явную холодность, ограничиваясь скудными репликами, иногда вообще не разговаривая или, точнее, разговаривая на публике только с другими людьми.

Парадоксально, но этот стиль своих контактов с супругом первая леди сочетала с вполне спокойным отношением ко всем его амурным похождениям, делая вид, что их не замечает. Разумеется, никто не знает, что происходило между супругами Кеннеди за плотно закрытыми дверями. Но ни разу какие-либо следы ссоры не просачивались во внешний мир. Однако то, что между ними подчас имели место конфликты, становилось известно штату Белого дома по косвенным признакам. О том, что состоялся неприятный разговор, сотрудники понимали, когда Жаклин внезапно объявляла, что она отправляется в Глен-Ора. Там она «каталась на лошадях, когда бесилась», — вспоминала Петиция Болдридж, которая явно относилась к Джону благожелательнее, чем к Жаклин.