Это как если бы наши солдаты рождались с пальцами-ножами, крестьяне – с ногами-клещами, чтобы залезать на деревья для срывания плодов, кормилицы – с десятками сосков.

Но среди всех «профессиональных» мутаций самые потрясающие связаны с любовью.

Чтобы рабочие массы не отвлекались на сексуальные импульсы, они рождаются бесполыми. Всю энергию размножения забирают себе специалисты: самцы и самки, принцы и принцессы этой параллельной цивилизации.

Они рождены и оснащены специально для любви. Они снабжены множеством приспособлений для наилучшего спаривания: крылышками, инфракрасными глазками и приемо-передающими антеннами абстрактных эмоций.

Люди и муравьи очень по-разному воспринимают течение времени. Для людей время – абсолют. Периодичность и протяженность секунд не меняется, что бы ни случилось. Для муравьев же время относительно. Когда тепло, секунды очень коротки. Когда холодно, они растягиваются и длятся бесконечно, иногда вплоть до того, что муравьи зимуют в бессознательном состоянии.

Эта эластичность времени дает муравьям представление о скоростях, сильно отличающееся от нашего. Для определения движения насекомые ориентируются не только на пространство и на продолжительность, но и на третье измерение – температуру.

У муравьев, как и у людей, социальность предопределена. Новорожденный муравей слишком слаб, чтобы самостоятельно порвать свой кокон и вырваться из плена. Человеческий детеныш не может самостоятельно ходить и питаться.

Оба вида созданы так, что не могут обходиться без помощи окружающих, – сами они ничему не научатся. Подобная зависимость от взрослых, конечно, слабость, но она запускает другой процесс – поиск знаний. Взрослые, в отличие от молоди, умеют выживать, а молодь вынуждена с самого начала обращаться к знаниям аксакалов.

Что может быть прекраснее муравья? Его изгибы безупречны, аэродинамика тоже. Каждый членик, подчиняясь идеальной конструкции, помещается в особом углублении. Каждый сустав обладает непревзойденной механикой. Чешуйки прилегают одна к другой, как будто рассчитаны на компьютере. Ни скрипа, ни скрежета, ни малейшего трения. Треугольная голова рассекает воздух, длинные заостренные лапки обеспечивают удобную низкую подвеску туловища. Итальянский спортивный автомобиль, да и только!

Коготки позволяют гулять по потолку. Глаза обеспечивают панорамное зрение на 180 градусов. Антенны улавливают тысячи невидимых для нас сигналов, а их кончики могут служить молоточками. Брюшко усеяно кармашками, емкостями, полостями, где насекомое может накапливать химические вещества. Жвалы режут, щиплют, хватают. Великолепная система внутреннего трубопровода позволяет оставлять пахучие послания-метки.

Я приступил к экспериментам в январе 1958 г. Первой темой был интеллект. Как у муравьев с умом? Чтобы узнать это, я поставил перед рыжим бесполым муравьишкой (formica rufa) среднего размера следующую задачу. Есть дырочка, в ней лежит кусочек затвердевшего меда. Дырочка закрыта щепкой, нетяжелой, но очень длинной и плотно вставленной. Обычно муравей расширяет дыру и пролезает в нее, но здесь материал – твердая пластмасса, ее не расковыряешь.

Первый день: муравей раз за разом тянет щепку, немного ее приподнимает и отпускает, снова приподнимает.

Второй день: то же самое занятие. Муравей также пытается подпиливать основание щепки – безрезультатно.

Третий день: то же самое. Можно предположить, что муравей попал в замкнутый круг неверных рассуждений и упирается, потому что не может придумать ничего другого. Если это так, то с интеллектом у него туго.

Четвертый день: изменений нет.

Как и на пятый день.

Шестой день: встав утром, я обнаружил, что щепка извлечена из дырки. Видимо, это произошло ночью.

Опыт возобновляется, теперь все снимает видеокамера.

Содержание опыта: другой муравей того же вида из того же гнезда.

Первый день: муравей тянет, толкает, кусает щепочку – все безрезультатно.

Второй день: все то же самое.

Третий день: готово! Муравей нашел способ, тянет щепочку, подпирает ее, заполняя отверстие своим раздутым брюшком, отпускает щепочку, потом все начинается сначала. Так, потихоньку, он медленно вынимает щепку из дырки.

Дело сделано!

Муравьи – единственные общественные насекомые с наступательной армией.

Термиты и пчелы, менее утонченные виды – роялисты и лоялисты, используют своих солдат только для обороны поселения или для защиты рабочих, оказавшихся на большом расстоянии. Термитник или улей редко ведет завоевательную кампанию. А вот пример настоящего завоевания…

В 1920 г. во Франции высадились аргентинские муравьи (Iridomyrmex humilis). Видимо, они попали туда вместе с олеандрами, привезенными для украшения дорог Лазурного Берега. Впервые их обнаружили в 1866 г. в Буэнос-Айресе, отсюда название. К 1891 г. они добрались до США (Новый Орлеан). В соломенных подстилках аргентинских лошадей они попали в 1908 г. в Южную Африку, в 1910 г. в Чили, в 1917 г. в Австралию.

Этот вид отличается не только крошечным размером, делающим его пигмеем среди пигмеев, но и умом и боевой агрессивностью. Все это – главные его свойства.

Чтобы не рисковать в период роения, матки аргентинских муравьев не отправляются в свободный полет, а совокупляются в подземных помещениях. Поэтому колония не теряет 98 % маток (которых во время брачного полета расклевали бы птицы).

В своих муравейниках аргентинские муравьи не зависят от единственной матки: у них их два десятка, легко заменяющих одна другую. Еще одна особенность: этот вид демонстрирует солидарность на планетарном уровне. Если взять аргентинского муравья в Австралии и выпустить его в Чили, то соплеменники немедленно его признают. Для сравнения, если особь Lasius niger переселить в муравейник этого вида в пятистах метрах, то этого муравья мгновенно прикончат.

Закрепившись на юге Франции, аргентинские муравьи повели войну против всех местных видов – и победили! В 1960 г. они перевалили через Пиренеи и пришли в Барселону. В 1967 г. они штурмовали Альпы и распространились до Рима. В 70-е гг. Iridomyrmex humilis начали движение на север. Считается, что жарким летом в конце 90-х гг. они форсировали Луару. А вот тут эти захватчики, не уступающие в военной стратегии Цезарю и Наполеону, столкнулись с двумя чуть более неуступчивыми видами: это рыжие муравьи (южнее и восточнее парижского региона) и фараоновы муравьи (севернее и западнее Парижа).