– Помоги мне! – воскликнула Сидони. – Журден, давай останемся вместе, умоляю! Я тебя прощаю, только не бросай меня! Без тебя я пропаду.

Расчувствовавшись, он прошептал в ответ:

– Ну конечно, ничего страшного ведь не случилось. Ничего не бойся! Я не слишком гордился собой – ну, после всего этого… Сразу бросился сюда. Злился на тебя, думая, что это ты подтолкнула меня к измене. Мне хотелось сразу же все тебе рассказать: мысль о том, чтобы держать тебя в неведении, была мне противна. Я думал, это причина для разрыва и мы дали друг другу шанс построить новую жизнь…

– И мы это сделаем, Журден! – произнесла Сидони. – Позвони матери и скажи, что сегодня мы не вернемся в Сент-Эдвидж. Поужинаем и переночуем тут. И сегодня ночью я стану твоей женой по-настоящему!

По прошествии трех часов Сидони лежала на софе и, удобно устроив свое стройное тело на подушках и опершись на локоть, потягивала джин из бокала. Ее кудри блестели в мягком свете свечи – электричество она решила выключить, создав тем самым более подходящую атмосферу для того, что должно было произойти дальше. Молодой женщиной овладела приятная истома – она не привыкла так много пить.

Они с мужем поужинали салатом и свежими фруктами, и эта трапеза позволила им избавиться от напряжения. Журден даже поддался на уговоры и рассказал о своем утреннем приключении с легкомысленной супругой коллеги.

– Я не первый, с кем она заигрывала, – с сожалением заключил он. – Но больше этого не повторится, обещаю!

Со своей стороны Сидони призналась в своих экстравагантных планах переезда и в безумной мечте работать в Париже.

– Думаю, когда бы пришло время садиться на поезд Роберваль – Квебек, я бы передумала! – сказала она.

– Господи! Для меня это было бы как снег на голову! – растерянно отозвался ее супруг.

Они еще долго беседовали, как друзья, которыми стали в силу обстоятельств. Потом наступил торжественный момент; Сидони пригубила джин. Слегка опьянев, она задернула шторы и разложила на софе подушки. Затем приняла холодный душ (в квартире, несмотря на поздний час, было очень жарко), и теперь ее кожа была свежей и прохладной. Под махровым халатом Сидони была совершенно обнажена, и эта деталь ее будоражила.

– Ты скоро закончишь, дорогой? – спросила она у мужа, который также решил помыться и теперь был в прилегающей к спальне маленькой душевой.

– Да, уже иду! – ответил Журден.

Обернув бедра полотенцем, он подошел к софе и присел на корточки, чтобы получше рассмотреть жену. Ноги у Сидони были стройные, как у молодой богини, колени – прелестные. Указательным пальцем Журден провел от ее колена вверх по бедру, потом через ткань халата коснулся груди.

– Хочу еще глоток джина, – сказала Сидони, снова поддаваясь тайному страху.

– Сидо, ты правда думаешь, что это поможет? – встревожился Журден.

– Да. Еще глоток, последний, и сигарету! Но ты продолжай меня ласкать…

– Ты тоже можешь меня ласкать, – шепнул он.

Сидони осмелела настолько, что погладила мужа по спине и плечам. Прикасаться к его упругой коже было приятно. Чуть смежив веки – странное головокружение всё нарастало, – она потянулась к Журдену губами. Они поцеловались, почти робко, а затем еще раз – более страстно.

Супруги отдышались, обнялись и улыбнулись друг другу.

– Какое необычное ощущение! – изумилась Сидони, в которой начала пробуждаться чувственность. – Поцелуй меня еще! Я хочу быть твоей. Делай, что хочешь, и не слушай меня, если я попрошу остановиться.

– Хорошо, любовь моя, дорогая моя! – как молитву, повторял Журден, дрожа от возбуждения, – он заметил, что жена по-другому отвечает на его ласки, на прикосновения его пальцев и губ.

Закрыв глаза, Сидони наслаждалась настойчивыми поцелуями мужа. Постепенно в глубине своего лона она ощутила волны удовольствия. Когда же Журден стал жадной рукой мять ее груди, молодой женщине почудилось, что они – живые, набухшие и твердые, в то время как ее кожа стала горячей, словно ее обдало огнем.

Журден снял с жены халат. Сидони была прекрасна – настоящая статуэтка слоновой кости, только теплая, с изящными, как у подростка, формами.

– Красавица моя! Любовь моя! – пробормотал он.

Несмотря на то что Журдена одолевало желание, он с кропотливой тщательностью с ног до головы покрыл легкими поцелуями это тело, отданное ему во власть, а потом вернулся к плоскому животу и коричневым бутонам. Сидони тихо и отрывисто постанывала от изумления и удовольствия. Наконец Журден губами воздал почести ее чаше любви – ласка, от которой Сидони так часто отказывалась под предлогом, что не находит в этом ничего приятного. На этот раз женщина превозмогла свою привычную сдержанность, позволив мужу привести ее к наслаждению. Он сделал это, даже не войдя в нее, лишь подразнивая языком бутон любви, скрытый в глубинах ее женственности. С этого момента, восторженная, ослепленная силой любовного экстаза, Сидони хотела лишь одного – испытать новые ощущения, и особенно – бесконечное наслаждение, когда тобой обладает мужчина.

– Иди ко мне, в меня! Скорее! – взмолилась она.

С хриплым вскриком Журден лег на нее сверху и пальцем решительно открыл себе путь. Не встретив почти никакого сопротивления, обезумев от нетерпения, он направился к узкой, никем не тронутой двери, преграждавшей путь к девственной плоти его жены, чтобы взять ее штурмом и сделать своей. Хрупкая преграда поддалась. Сидони вскрикнула от боли, и ее глаза заблестели от слез. Но боль тут же отхлынула, смягченная чувством бесконечного облегчения. Журден двигался в ней, тяжело дыша, снова и снова наполняя ее собой. Забыв обо всем на свете, Сидони сосредоточилась на ощущениях, которое испытывало ее тело – вибрирующее, живое, влажное, упорно стремящееся к разрядке. В забытьи она отдавалась, трепетала, кричала и, задыхаясь, удерживала Журдена в объятиях, обнимая ногами за бедра, чтобы он подольше оставался ее пленником…

Их любовные игры продолжались несколько часов. Сидони оказалась любопытной и дерзкой ученицей. Она все время улыбалась, радуясь тому, что наконец-то стала такой же, как другие женщины.

Проснувшись рано утром, Журден посмотрел на жену. Сидони прильнула щекой к его плечу. Какое-то время он любовался ею, переполненный благодарностью и облегчением. И тут его осенило: если раньше он любил Сидони всем своим существом, то теперь испытывал к ней нечто большее. Он ее боготворил! Словно подчиняясь таинственной эмпатии, она тоже проснулась и подняла к нему свое милое личико, на котором читалось безграничное наслаждение.

– Дорогой, мы потеряли столько времени, столько ночей! Я так счастлива!

– А уж я-то как счастлив!

– Может, я рожу ребенка раньше Жасент?! – воскликнула Сидони. – Журден, я люблю тебя! Как же сильно я тебя люблю!

Прижавшись к мужу, она поцеловала его в грудь, а потом приподнялась, чтобы чмокнуть в губы.