Избрание патриарха Московского воспринято было с одобрением не только в Советском Союзе миллионами верующих, но и большинством зарубежных автокефальных православных и иных христианских церквей. Поздравительные послания по случаю своего избрания Сергий получил от патриархов Константинопольского, Александрийского и Антиохийского. Эти свидетельства восстановления, пока заочно, связей с зарубежными религиозными центрами давали надежду, что в самом ближайшем будущем станут возможны и посещения Москвы главами и делегациями христианских церквей, и поездки делегаций Русской церкви за рубеж.

Первой за многие годы иностранной церковной делегацией, посетившей СССР, стала делегация англиканской церкви: архиепископ Йоркский доктор С. Ф. Гарбет, священники Ф. Г. Хаус и Г. М. Уаддамс[229]. За те десять сентябрьских дней 1943 года, в течение которых делегация была в Советском Союзе, ее члены встречались с патриархом и иерархами Русской церкви, посещали московские церкви, участвовали в богослужениях в кафедральном соборе, выезжали в Ново-Иерусалимский монастырь в городе Истре и в село Коломенское. Делегацию интересовали различные аспекты религиозной жизни в СССР, будь то наличие действующих церквей, восстановление разрушенных и открытие новых храмов, мобилизация духовенства в армию, возможность изучения религии в школах, наличие духовных учебных заведений и открытых монастырей, деятельность «Живой церкви».

На прощальной встрече с патриархом Сергием архиепископ Йоркский С. Ф. Гарбет, выражая благодарность за гостеприимство, пригласил делегацию Русской церкви посетить Великобританию. Говоря о своих впечатлениях от Москвы, состоявшихся встречах и возрождающейся церковной жизни, он заявил: «По приезде в Англию меня будут осаждать корреспонденты, они будут спрашивать меня: „Есть ли в России свобода отправления религиозного культа“, и я отвечу, что, безусловно, да»[230].

Так и произошло. По возвращении архиепископ С. Ф. Гарбет неоднократно выступал публично и на страницах печатных изданий, делясь своими впечатлениями о церковной жизни в СССР. В одной из статей он писал: «Не может быть никакого сомнения в том, что церковная служба ничем не ограничена. Православные священнослужители говорили нам об этом со всей категоричностью. Сталин является мудрым государственным деятелем, который сознает, что Церковь больше не поддерживает старый режим, она лояльно принимает существующий строй, она душой и телом стала помогать общенародному делу, она возносит молитвы и трудится во имя победы, и сделала она это сразу, без малейших колебаний, в первый же день, как была объявлена война»[231].

Внешнеполитический эффект от визита был огромным и, несомненно, оказал воздействие на позицию союзников, готовившихся в эти дни к встрече в Тегеране для обсуждения злободневного вопроса об открытии второго фронта.

Избрание патриарха, став логической точкой в политике власти в выборе «основного партнера» из двух православных ветвей — «тихоновской» и обновленческой, гибельным образом отразилось на положении обновленческой церкви. Все чаще духовенство и верующие сталкивались с проблемами при открытии храмов, регистрации священнослужителей по месту службы, издании религиозной литературы. Появились, пока единичные, случаи возвращения обновленческих храмов в Патриаршую церковь. Некоторые из обновленческих иерархов вступили в негласные переговоры с иерархами Патриаршей церкви об условиях возможного возвращения в Патриаршую церковь.

Как выразился историк обновленчества, «на сентябрьском рубеже 1943 года это слово („обновленчество“. — М. О.) теряет смысл даже и для активнейших деятелей обновленчества, и они бегут из этого стана, как мыши с тонущего корабля»[232]. Свидетельство тому можно найти в переписке обновленческих иерархов. В частности, митрополит Василий (Кожин) сообщал еще в марте 1943 года митрополиту Виталию (Введенскому): «Не могу скрыть от Вас того обстоятельства, что издание Московской патриархией в 1942 г. книги „Правда о религии в России“ и газетные сообщения о пожертвованиях тихоновских иерархов создали такое впечатление, как будто обновленчество сходит с исторической сцены и потому замечается определенное тяготение среди верующих и духовенства к „сергиевщине“»[233].

А в записке архиепископа Анатолия (Синицына) на имя обновленческого епископа Ташкентского Сергия (Ларина) говорилось: «У нас же в обновленчестве не чувствуется никакого руководства, утрачиваются последние приходы. В Московской области у староцерковников уже 109 приходов, а у нас не больше 9. Убийственное соотношение сил. Архиепископы и епископы у нас вместо назначения на кафедры получают настоятельские места или остаются не у дел. Обновленчество теряет свое лицо»[234].

Добавим, что в середине 1943 года в обновленческой церкви насчитывалось всего 13 иерархов и 10 состояли на покое. Тогда как еще пять лет назад, в 1938 году, обновленческий епископат насчитывал 60 человек.

Ряд иерархов обновленческой церкви стремились найти пути спасения церковного корабля, для чего в Ташкенте, в резиденции обновленческого епископа Ташкентского и Самаркандского Сергия (Ларина), в начале октября было созвано совещание. Намечено было в обход Александра Введенского избрать коллегиальный орган управления церковью, который должен был войти в общение с Патриаршей церковью о возможности воссоединения. Однако и среди собравшихся, и среди поступивших письменных отзывов преобладал пессимизм. Митрополит Ярославский и Костромской Корнилий (Попов) писал: «Лично я настроен относительно состояния Первоиерарха и обновления пессимистически, с назначением патриарха дела Первоиерарха в обновлении куда как не блестящи. Правда, конечно, то, что народная верующая масса, особенно здесь, около Москвы, тяготеет к патриарху: это слово „патриарх“ для нашего народа какое-то очаровательное слово, вся святость в нем, думают они»[235]. Признание этого иерарха особенно показательно, поскольку на протяжении длительного времени он был одним из давних и ярых сторонников обновленчества.

Обобщив поступившие в совет материалы, Карпов в середине октября 1943 года в докладной записке на имя Сталина, испрашивая его указаний, писал: «Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР, исходя из того, что обновленческое течение сыграло свою положительную роль на известном этапе и последние годы не имеет уже того значения и базы и принимая во внимание патриотические позиции сергиевской церкви, считает целесообразным не препятствовать распаду обновленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и приходов в Патриаршую сергиевскую церковь»[236].