В назначенный вечер кавалер Малии прибыл на своей машине и прошел проверку безопасности у юго-восточных ворот Белого дома. Он проехал по тропинке, ведущей вверх и вокруг Южной лужайки, как главы государств и другие высокопоставленные гости, а затем отважно вошел в Дипзал.

– Просто ведите себя нормально, пожалуйста, ладно? – сказала Малия нам, вспыхнув от неловкости, когда мы спустились на лифте вниз по лестнице. Я шла босиком, а Барак в шлепанцах. Малия надела длинную черную юбку и элегантный топ с открытыми плечами. Она была очень красивой и выглядела где-то на двадцать три.

Мне показалось, нам удалось вести себя нормально, но Малия вспоминает этот момент со смехом, утверждая, что все прошло немного вымученно. Мы с Бараком пожали руку молодому человеку в черном костюме, сделали несколько снимков, а затем обняли дочь, прежде чем отпустить их. Мы не волновались, зная, что – пусть это и немного нечестно – агенты безопасности Малии будут следовать за машиной мальчика всю дорогу до ресторана, где они собирались поужинать перед танцами, и останутся на тихое дежурство в течение всего вечера.

С точки зрения родителей, неплохо воспитывать подростков, зная, что за ними постоянно следят бдительные взрослые, которые вытащат из любой чрезвычайной ситуации. Однако в подростках это вызывает вполне понятное сопротивление. Как и в случае со многими другими аспектами жизни в Белом доме, нам оставалось только разобраться, как нашей семье следует с этим справляться – где провести границы и как сбалансировать требования президента с потребностями двоих детей, желающих взрослеть самостоятельно.

Когда девочки доросли до средней школы, мы установили для них комендантский час – сначала 11 вечера, а затем полночь – и следили за его соблюдением, по словам Малии и Саши, гораздо строже, чем многие родители их друзей. Если я беспокоилась о безопасности или местонахождении дочек, я всегда могла связаться с агентами, но старалась так не делать. Мне было важно, чтобы дети доверяли своей службе безопасности. Вместо этого я поступала так, как остальные: полагалась на связь с другими родителями. Мы обменивались информацией о том, куда направляется стайка детей и есть ли с ними ответственный взрослый. Конечно, на плечах наших девочек лежал большой груз ответственности в силу того, кем был их отец. Все их ошибки могли попасть в газетные заголовки. Мы с Бараком оба понимали, насколько это несправедливо. Мы оба часто нарушали запреты и делали глупости в подростковом возрасте, и нам очень повезло, что в это время за нами не следила целая нация.

Малии было восемь лет, когда Барак, сидя на краю ее кровати в Чикаго, спросил, не против ли она того, чтобы он баллотировался в президенты. Теперь я понимаю, как мало она знала в то время, как мало знали мы все. Одно дело – расти ребенком в Белом доме, а другое – покидать его уже взрослым. Как тогда Малия могла предположить, что мужчины с оружием будут сопровождать ее на выпускной? Или что люди будут снимать, как она курит украдкой, и продавать эти фотографии на сайты сплетен?

Наши дети росли в уникальное время. Apple начала продавать iPhone в июне 2007 года, примерно через четыре месяца после того, как Барак объявил о своей кандидатуре на пост президента. Миллион девайсов раскупили менее чем за три месяца. Миллиард – до окончания его второго срока. Барак – первый президент новой эры, эры разрушения и перестройки норм конфиденциальности – благодаря селфи, взломам баз данных, Snapchat и сестрам Кардашьян[192]. Дочери погрузились в виртуальный мир глубже нас, отчасти потому, что социальные сети практически управляли жизнью подростков, а отчасти потому, что теснее контактировали с общественностью. Когда Малия и Саша после школы или по выходным гуляли с друзьями по Вашингтону, то повсюду встречали незнакомцев, снимающих их на телефоны. Иногда им даже приходилось спорить со взрослыми мужчинами и женщинами, просящими – даже требующими – сделать с ними селфи. «Вы ведь понимаете, что я ребенок?» – иногда напоминала Малия, отказывая кому-то.

Мы с Бараком сделали все возможное, чтобы защитить наших детей от чрезмерной публичности: отклоняли запросы СМИ на интервью с ними и пытались держать их повседневную жизнь вне поля общественного зрения. Когда девочки выходили в город, их охранники старались вести себя незаметно. Они надевали шорты и футболки вместо костюмов и меняли обычные наушники и наручные микрофоны на наушники-вкладыши, чтобы лучше вписаться в подростковые тусовки, на которых им приходилось бывать все чаще. Мы категорически не одобряли публикацию любых фотографий наших детей, не связанных с официальными мероприятиями, и пресс-служба Белого дома четко дала СМИ это понять. Каждый раз, когда снимок одной из девочек появлялся на сайте сплетен, Мелисса и другие члены команды мгновенно требовали их убрать.

Охранять частную жизнь девочек означало найти другие способы удовлетворить интерес общественности к жизни нашей семьи. В начале второго срока Барака в нашем доме появился новый щенок – Сани, – свободолюбивая бродяжка, которая, казалось, не видела смысла привыкать к дому, учитывая, насколько большим был ее новый дом. Собаки придавали жизни легкость. Живое, праздное доказательство того, что Белый дом был настоящим домом. Зная, что общение с Малией и Сашей в основном под запретом, отдел по связям с общественностью Белого дома начал запрашивать для прессы собак. По вечерам я находила в папке для брифингов записки с просьбами одобрить «Визит к Бо и Санни», позволить собакам пообщаться с представителями СМИ или детьми, приезжавшими на экскурсию. Собакам было где развернуться, когда репортеры появлялись в Белом доме, чтобы узнать о важности американской торговли и экспорте или послушать, как Барак высказывается в поддержку кандидатуры Меррика Гарленда для Верховного суда. Бо снялся в рекламном ролике для «Пасхального катания яиц». Они с Санни позировали со мной для онлайн-кампании, призывающей оформлять медицинскую страховку. Из них получились отличные амбассадоры, невосприимчивые к критике и собственной славе.

Как и все дети, Саша и Малия перерастали какие-то вещи. Каждую осень, с первого года президентства Барака, они присоединялись к нему, чтобы посмотреть, как он на виду у журналистов выполнял забавный ритуал – «помилование индейки» перед Днем благодарения[193]. Первые пять лет девочки улыбались и хихикали, пока их отец отпускал банальные шутки. Но к шестому году, когда им было по тринадцать и шестнадцать лет соответственно, они слишком повзрослели, чтобы даже притворяться, будто им весело. Через несколько часов после церемонии по всему интернету разлетелись фотографии страдалиц – Саши с каменным лицом, Малии со скрещенными на груди руками, – стоящих рядом с президентом, его кафедрой и ни о чем не подозревающей индейкой. Заголовок USA Today достаточно справедливо подытожил: «Малия и Саша Обама сыты по горло помилованием индейки своего отца».