дела. Он очевидно гасит с помощью Сталина те очаги возмущения, стесывает те углы, которые творит в настроениях прифронтового населения специфическая прямолинейно-вихревая манера Троцкого.

Взять для примера хотя бы его отношение к казачеству. На сей счет у самого Льва Давидовича достаточно беспощадно категоричных высказываний. Правы писатель В. И. Белов и обществовед В. И. Клушин, считая, что целой полосой террористических акций он провоцировал казаков и крестьян на вооруженные выступления против Советской власти (См.: Клушин В. И. Малоизвестное о Троцком. Л., 1997. С. 19). На сей счет гуляла даже своеобразная «теория». «Бесспорно, — писал в июле 1919 года один из ее сторонников, член Донревкома И. И. Рейнгольд, — принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически, но тут нужны огромный такт, величайшая осторожность и всяческое заигрывание с казачеством; ни на минуту нельзя упускать из виду того обстоятельства, что мы имеем дело с воинственным народом, у которого каждая станица — вооруженный лагерь, каждый хутор — крепость» (Большевистское руководство… С. 108). Соглашался ли с этим циничным подходом Сталин? Несомненно нет. Он шел тут привычно за Лениным, с ведома которого в день смерти Я. М. Свердлова (16.03.19) Пленум ЦК РКП(б) отменил его зловещую директиву по расказачиванию от 24 января 1919 года. Сталин наблюдал казаков в деле, — они являли собой лучшую часть боесостава Первой конной армии. И в упомянутой записке о создании боевых резервов (25.08.20), в пору известного засилья антиказачьих настроений в верхах, предложил «немедленно приступить к образованию пяти конных бригад в 1500 сабель каждая (одну бригаду из терских казаков, другую — из горцев Кавказа, третью — из уральских казаков, четвертую — из оренбургских казаков, пятую — из сибирских)» (С4.347). Правда, отмена «для казачества всех ранее существовавших ограничений в отношении их службы в рядах Рабоче-крестьянской Красной Армии» (История Советской Конституции (в документах) 1917–1956. М., 1957. С. 703–704) последует только в апреле 1936 года. Но временные ограничения — это не сочетание истребления с заигрыванием…

Находясь ближе к воюющим низам и более многогранно отражая их интересы, Сталин не мог не видеть перекосы в кадровой политике Троцкого с точки зрения не только соотношения в командном составе представителей старого офицерства и рабоче-крестьянских выдвиженцев, но и его национального облика. Член коллегии ВЧК Г. С. Мороз, обращаясь в ЦК РКП(б) по вопросу о связи контрреволюции и антисемитизма, указывал на необходимость «влить евреев-коммунистов в ряды Красной Армин в качестве прямых солдат. До сего времени евреев-коммунистов в Красной Армии рядовых нет, — писал он. — Объясняется это просто тем, что большинство из них… заняты в советских учреждениях в качестве сотрудников, но в настоящее время вполне возможно было бы заменить их и не коммунистами и неевреями… Как бы мне ни хотелось писать обо всем изложенном («сам я еврей», — отмечал Мороз), но преданность Революции подсказывает мне это сделать» (Большевистское руководство… С. 91). Нарушение интернационалистского подхода со стороны Троцкого в этом вопросе не могло не питать оппозиционность в армейских кругах снизу, налагало свою печать на его отношения со Сталиным и Лениным.

Ленин имел веские причины в своей диктовке 24.12.22 поставить гарантии от раскола партии в зависимость от взаимопонимания между Сталиным и Троцким, отношений «двух выдающихся вождей современного ЦК…» В добавлении к этому письму он продолжает размышлять о Сталине и предлагает переместить его с должности генсека» заменив другим человеком. Каким? Таким, который «отличается от тов. Сталина только одним (курсив мой. — Р. К.) перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.» Человека с этим «одним перевесом» в ЦК и в партии ни тогда, ни много позже не нашлось. На мой взгляд, партия от этого, скорее, выиграла, чем проиграла.

В погоне за очернительским материалом и чернящими эпитетами многие толкователи якобы скрытого «завещания» Ленина упускали из виду — умышленно или же от недомыслия, — во-первых, то, что Ленин дает характеристики не одному, а шести ответственным руководителям партии и государства, во-вторых, то, что вокруг головы Сталина уже сгущается неизбежная во всех подобных случаях дворцовая интрига. Да-да, именно она. Причем активное, если не инициативное участие в ней принимает жена Ленина, Н. К. Крупская.

Вследствие недомогания, которое стало сильно тревожить Ленина с конца 1921 года, он не был уверен, что сможет выступить с политическим отчетом ЦК на XI съезде РКП(б). Ленин даже переслал В. М. Молотову, тогда секретарю ЦК, свой план доклада с просьбой назначить — на всякий случай — дополнительного докладчика (Л45. 345, 346,60–62). Но на этот раз все обошлось благополучно.

Среди прочих делегатов на съезде выступил и Преображенский (в те годы член коллегии наркомфина), высказавший рад критических замечаний в адрес Ленина и Сталина. «Тов. Ленин делал большую ошибку, — заявил оратор, — когда он занимался из года в год совнаркомовской вермишелью и не мог уделить достаточно времени основной партработе, партийному руководству, не мог давать вовремя ответы, будучи всецело поглощен этой вермишелью и теряя на ней здоровье. Или, товарищи, возьмем, например, т. Сталина, члена Политбюро, который является одновременно наркомом двух наркоматов. Мыслимо ли, чтобы человек был в состоянии отвечать за работу двух комиссариатов и, кроме того, за работу в Политбюро, в Оргбюро и десятке цекистских комиссий? От такой практики, товарищи, надо отойти» (Одиннадцатый съезд РКП(б). Март — апрель 1922 г. М.? 1936. С. 89).

Сталин был делегатом с совещательным голосом и на съезде не выступал. Ленин защитил его. «Вот Преображенский здесь легко бросал, что Сталин в двух комиссариатах, — заметил Владимир Ильич. — А кто не грешен из нас? Кто не брал несколько обязанностей сразу? Да и как можно делать иначе?» Ведь «людей нет!» В наркомнаце нужен «человек, к которому любой из представителей наций мог бы пойти и подробно рассказать, в чем дело». В Рабкрине «для того чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах» (Л45.122).

По словам Д. Штурман (Тиктиной), «какое-то время он (Ленин. — Р. К.) относился к Сталину чуть ли не с нежностью… Привязанность Ленина к Сталину, сменившаяся отчетливой антипатией лишь в конце 1922 года, восходит к 1900 годам….» Антикоммунистка Штурман связывает свое утверждение с тем, что «Сталин руководил знаменитыми «эксами» (или попросту — грабежами), пополнявшими большевистскую партийную кассу» (О вождях российского коммунизма. Кн. 1. Париж — М., 1993.