– И что прикажете теперь с этим делать? У меня просто челюсть отпала. Ну почему, почему никто ничего мне не рассказал?

– Одну секунду. – Мистер Кику наклонился над столом. – Охрана? А, О’Нейл… Разместите дополнительные силы специальной полиции вокруг шлюпки хрошии…

– Уже, босс. Только почему никто не сказал нам этого раньше?

– Вопрос по существу. Так вот, сколько бы у вас там ни было охраны, поставьте еще больше. Там не должно быть никаких беспорядков, и там не должно быть никаких инцидентов. Запустите в толпу столько обученных специалистов по снятию напряжения, сколько наскребете, а потом поищите дополнительных в других ведомствах. А затем уделите особое внимание организациям фанатиков… не всем, конечно, а ксенофобным. Пока тихо?

– Ничего такого, с чем бы мы не могли справиться. Но за дальнейшее не ручаюсь. И мне все-таки кажется, что кто-нибудь должен сказать…

– Несомненно. Держитесь на связи со мной.

Кику повернулся к Роббинсу:

– А вы не знаете, откуда взялось интервью?

– Разве по мне это видно? Он собирался на прием в честь завершения трехсторонней конференции. Ничто не предвещало. Одобрил речь, которую я ему написал, потом я один экземпляр отдал ему, остальные раскидал по ребятам. Объяснил им, как и что подавать. Все были счастливы. Проснулся сегодня бодренький и веселый, будто мне девятнадцать, а не успел еще выпить кофе, как почувствовал себя на все сто пятьдесят. Не знаете, никому мое место не требуется? А то очень хочется податься в бичи.

– Мысль разумная. Вэс, давайте я вам объясню, как обстоят дела. Все это не для печати. Пока, до завершения истории. Так вот… – Кику беглыми штрихами обрисовал новый хрошианский кризис.

– Ясненько, – кивнул Роббинс. – А номер первый, значит, так вот взял и выдернул ковер у вас из-под ног. Отличный партнер по команде.

– Ладно, надо бы с ним повидаться. Он здесь?

– Да. Я же вас за этим и ждал. Как поступим, вы будете держать, а я буду бить или наоборот?

– Хоть так, хоть так. Надеюсь, мы с ним справимся.

Министр был у себя, он встал, чтобы предложить им стулья. Роббинс ждал, что мистер Кику заговорит, но тот сидел совершенно неподвижно, с бесстрастным лицом, словно статуя, вырезанная из черного дерева.

Через некоторое время Макклюре нервно заерзал:

– Так что у вас, Генри? Понимаете, я сегодня очень занят… Я уже договорился с генеральным…

– Я думал, что вы пожелаете проинструктировать нас, господин министр.

– О чем?

– Сэр, вы читали утренние газеты?

– Ну… да.

– Произошло изменение курса политики. Помощник министра Роббинс и я хотели бы узнать основные черты этой новой политики.

– Какая еще новая политика?

– Ваша новая политика, в отношении хрошии, господин министр. Или газеты все переврали?

– Э? Ну, не то чтобы переврали. Конечно, немного преувеличили. Но политика остается неизменной. Я просто сообщил народу то, что он имеет право знать.

– Народ имеет право знать. – Мистер Кику задумчиво свел вместе кончики пальцев. – Ну да, конечно. В системе, основанной на свободном согласии свободных людей, народ всегда имеет право знать. Просто старые бюрократы, вроде меня, иногда начинают забывать эти фундаментальные истины. Спасибо, что напомнили. – На какое-то мгновение мистер Кику погрузился в раздумья, а затем добавил: – Полагаю, теперь лучше всего будет исправить мою оплошность и рассказать народу все.

– Что? Что вы имеете в виду?

– Что? Да всю эту историю, господин министр. Как по нашему собственному невежеству и наплевательскому отношению к чужим правам – и в прошлом, и теперь – мы похитили представителя цивилизованной расы. Как по чистой случайности этот инопланетянин выжил. Как в результате всего этого нашей планете угрожают полным уничтожением и как в высшей степени разумный представитель дружественной планеты – я имею в виду доктора Фтаемла – уверяет нас, что хрошии вполне способны выполнить свою угрозу. Необходимо будет рассказать также, что вчера мы были буквально на волосок от того, чтобы нанести удар по этим пришельцам, – только вот струсили немного и решили продолжить переговоры. Струсили оттого, что не знаем соотношения сил, нам не на что было опереться, кроме трезвого мнения доктора Фтаемла. Да, надо будет рассказать все это народу.

Рот и глаза министра Макклюре раскрывались все шире и шире.

– Господи помилуй, Генри! Вы что, хотите, чтобы начался бунт?

– Сэр, я уже предпринял меры для предотвращения волнений. Ксенофобия готова вспыхнуть всегда, а вот это… – он указал на газету, – сильно подзадорит некоторых. Не нужно, однако, чтобы вас останавливали такие мелочи. Просто мы, бюрократы, склонны к патернализму, ведь насколько проще сначала сделать то, что кажется наилучшим, а народу сообщить потом. Что бы мы там ни решили – вести переговоры, сбить корабль, да что угодно. Я думаю, вы, господин министр, ни на секунду не забывали, что этот самый Совет, членом которого вы являетесь, ответствен не только перед Североамериканским Союзом и даже не только перед всеми народами Земли, но перед всеми суверенными членами Федерации и на Земле, и на прочих планетах?

– А при чем тут это? Ведь мы – ведущая держава.

– Кого, интересно, вы имеете в виду, говоря «мы»? Уж наверняка не мою маленькую страну. Так вот, я подумал, что теперь вопрос будет решаться голосованием в Совете и что этот Совет вполне может принять решение отдать одного малозаметного гражданина Северной Америки, чтобы избавиться от риска межзвездной войны. Очень интересно, как проголосует Марс?

Министр встал и несколько раз прошелся по кабинету. Кабинет был большой, в несколько раз больше, чем у мистера Кику. Он остановился в дальнем конце огромного помещения и посмотрел на видневшиеся за окном Башню трех планет и Дворец цивилизаций; мистер Кику молчал. Вэс Роббинс скрючился в кресле, далеко вытянув вперед свои сухопарые ноги. Он приводил в порядок ногти при помощи перочинного ножа. Ногти его, длинные, с черными каемками, явно нуждались во внимании. Неожиданно Макклюре резко повернулся к Кику:

– Послушай, Генри, крючкотвор ты хренов, меня на слабо́ не возьмешь.

– На слабо́, господин министр?

– Да, на слабо́. Ну конечно же, ты накрутил всегдашние свои фигли-мигли, но и я не первый раз замужем. Ты прекрасно знаешь, что если мы передадим прессе все эти никому не нужные подробности… всю эту чушь, которой тебя напичкал доктор… как его… Фатима?.. ну этот рарджиллианский монстр… да, а ты еще угрожал рассказать журналистам, что я сдрейфил насчет атаки… вот это уже – чистый шантаж! Если сообщить им всю эту бурду, в Совете начнется такая свара, что на Плутоне будет слышно! Все правительства начнут посылать своим делегатам специальные инструкции, и вполне возможно, что наш земной блок проиграет голосование. И все вывалится в конце такой сложной трехсторонней конференции… это будет катастрофа. Это же будет полная катастрофа. – Макклюре смолк, чтобы перевести дыхание. – Так вот, на сей раз у тебя не пройдут эти штучки. Ты уволен! Понимаешь? Уволен! Я позабочусь, чтобы тебя убрали по какой-нибудь статье или отправили на пенсию, как уж там у вас это полагается. Но с тобой – конец, прямо с этой секунды. Я освобождаю тебя от обязанностей. Отправляйся домой.