– Потому что я сам – не иллюзия, – выдавил он, скрежеща зубами.

Ивоннель отступила, и дыба перестала наконец растягивать его тело. Она смотрела на пленника долго, пристально, и на лице ее отражалось недоумение, а может, недоверие.

– Убери отсюда этих троих, – приказала она Квентл, затем обернулась, посмотрела на Дзирта и покачала головой, криво усмехаясь, словно узнала от него нечто неизвестное прежде.

Резким движением она сбросила с его живота раскаленную коробку и крысу, произнесла заклинание, снова сделала жест рукой, и наручники, удерживавшие Дзирта на дыбе, щелкнули. Дзирт тяжело рухнул на спину и остался лежать так, ловя ртом воздух; у него не было сил даже на то, чтобы опустить руки.

Ивоннель снова склонилась над ним.

– Они свободны, все трое, – прошептала она. Поцеловала его, и в этом поцелуе заключались чары, которые исцелили его и погрузили в сон. – Спи крепко, герой, – добавила она, когда Дзирт проваливался в целительную тьму.

* * *

– Сделаешь что? – резко спросил Громф. – Ты собираешься расчистить эту каморку и освободить Предвечного?

Кэтти-бри даже не моргнула.

– Ты забыла Невервинтер?

Снова никакого ответа.

– Ты не понимаешь могущества этого создания.

– Напротив.

– И все же хочешь его освободить!

– Я буду его контролировать…

– Ты не можешь контролировать такое чудовище, дурочка!

Кэтти-бри усмехнулась.

– Иди ко мне, – велела она.

Он озадаченно посмотрел на нее.

– Я впущу тебя в свои мысли, – объяснила женщина, – где ты недавно чувствовал себя как дома. И я покажу тебе.

Громф довольно долго стоял неподвижно, затем прищурился и мысленно попытался проникнуть в сознание Кэтти-бри.

И когда он очутился в ее сознании, она провела его к Предвечному при помощи своего кольца, позволила ему говорить с Предвечным, увидеть то, что видела она сама, – древние времена, когда ревел вулкан и лава текла по щупальцам. Лава текла по камням острова Абордажной Сабли, переплавляла известняк в нечто более прочное, нечто волшебное и выдавливала этот камень из земли, так что он начинал «расти». Камень сдавливало, в нем образовывались пустоты, его выталкивало вверх, все выше и выше. Пузыри превращались в полости, в ветви, они текли и росли.

Прошло довольно много времени, и Кэтти-бри внезапно прервала мысленную связь, убрала картины, прогнала Громфа из своего сознания и, открыв глаза, пристально уставилась на него.

Архимаг облизал губы. Он попытался принять небрежный вид, но по усмешке Кэтти-бри понял, что не слишком преуспел в этом.

Во второй раз за несколько часов Громф увидел нечто такое, чего он не мог до конца понять, нечто ужасное и в то же время влекущее к себе.

Он усмехнулся женщине в ответ.

Что еще ему оставалось делать?

Она была права. Несмотря на опасность, несмотря на возможность страшной катастрофы, она была права: только так можно восстановить Главную башню тайного знания.

* * *

– Мы не можем его бросить, – сказал Артемис Энтрери, когда они очутились в туннелях за пределами Мензоберранзана. С ним были Джарлакс и Далия, им вернули все их вещи.

Джарлакс рассмеялся.

– Но ты же понимаешь, что мы не можем вернуться и освободить его!

– Он бы умер за нас.

– Скорее всего, он уже мертв, – пожал плечами наемник. – Ты хочешь, чтобы его смерть стала напрасной, хочешь, чтобы всех нас тоже убили? Или ты считаешь, что милосердие верховных матерей дроу не имеет границ?

Энтрери сплюнул на камни, отвернулся и резко поднялся, заметив приближение двух темных эльфов.

Джарлакс их тоже заметил, но его изумило не появление Ивоннель, а вид ее спутника.

– Этого не может быть, – пробормотал он.

– Воспользуйся своей магией, – предложила Ивоннель. – Тебе вернули эту повязку. Разве существует на свете другой такой предмет, который мог бы обмануть хитроумного Джарлакса?

Брелин Джанкей приблизился к Джарлаксу и поклонился.

– Спасибо тебе за попытку прекратить мои страдания, – сказал он.

– Ты же был драуком, – прошептал Джарлакс. Потом посмотрел на Ивоннель. – Никто не может превратить драука обратно в дроу.

– Почему же, может, – возразила она. – По крайней мере я могу. Правда, сомневаюсь, что у других хватит смелости попробовать.

– Но Ллос…

– Она довольна падением Демогоргона, – объяснила Ивоннель. – Она простит меня.

– Но тебе-то это зачем? – с подозрением спросил Энтрери.

Ивоннель взглянула на него, даже наклонила свою прекрасную голову, чтобы присмотреться внимательнее, затем рассмеялась и отмахнулась от него. Жестом она велела Джарлаксу следовать за собой и направилась в тот туннель, откуда пришла.

– Я сделала это ради тебя, – заговорила она, когда Джарлакс догнал ее. – Жест доброй воли; взамен я жду, что ты будешь служить моей цели.

– И что же это за цель?

– Посмотрим.

– Он мертв? – серьезно спросил Джарлакс.

– Разумеется, нет.

Джарлакс обошел странную девушку, чтобы взглянуть ей прямо в лицо.

– Ты ему завидуешь, – рискнул предположить он.

Ивоннель презрительно фыркнула.

– Да, завидуешь! – настаивал Джарлакс. – Ты ему завидуешь. Потому что в душе его царит мир, потому что он уверен в существовании чего-то большего – справедливости, высшей справедливости, и потому, что он находит вознаграждение в собственных моральных ценностях и личной чести. И эти сокровища более ценны, чем ты или я можем себе представить.

– Значит, я ему завидую? – ухмыльнулась Ивоннель. – А как насчет Джарлакса?

Наемник изобразил задумчивость, поразмыслил над ее словами и наконец кивнул.

– Сколько раз я мог бы убить Дзирта и получить от этого личную выгоду? – задал он риторический вопрос, затем рассмеялся. – И все же он жив, и я готов защищать этого безродного изгнанника ценой собственной жизни.

– Почему? – спросила Ивоннель, и в голосе ее прозвучал искренний интерес. – Почему ты и еще это убожество по имени Энтрери?

– Возможно, потому, что в глубине души мы все хотим верить в то, во что верит Дзирт. – Джарлакс помолчал и поймал взгляд Ивоннель. – Тебе его не сломить. Этого не будет, запомни.

Ему показалось, что во взгляде ее промелькнуло недовольство.

– Иди, – промолвила она. – И запомни, что я вернула тебе твоего лазутчика. Запомни, что я позволила тебе уйти из этого места.