не замечая того, насколько глубоко в нём завяз. Я не особенный. Несмотря на все вложенные мною усилия, их оказалось недостаточно. Ни мести, ни бунту, ни тем мыслям, которым я давал волю на протяжении всего этого ада, не будет позволено воплотиться в жизнь. Все те образы, что заставляли меня двигаться вперёд и оставаться на плаву, были сметены подступающими волнами страха и безнадёги. Я чувствовал, как мою личность уже не стачивает, а буквально крошит в мелкие кусочки сложившаяся ситуация, как с каждой новой мыслью, пришедшей в мою голову, я всё больше и больше погружаюсь в тёмную пучину, из которой уже никогда не будет выхода. Какой-то частью я радовался такому исходу. Это значило, что всю предыдущую жизнь, я всё-таки был прав. Я не старался стремиться куда-то наверх, а просто пытался жить спокойно и в удовольствие. Нет, я не предавался различным порокам, алкоголизму и его отвратительности, безумию беспорядочных половых связей, даже своей ярости. Я выбрал для себя любить и от этого получал удовлетворение, но тем не менее, даже это у меня отняли. И сейчас, когда я впервые захотел чего-то, чего-то для себя, чего-то для того, чтобы развеять мрак оставшийся от любви, только сейчас я понял, насколько я ничтожен.

Якра сидел на ступенях и молча наблюдал за мной, не выражая никаких эмоций. Он ждал. В его взгляде читалось, что времени у него более чем достаточно. Будто вторя моим размышлениям, он обратился ко мне:

– Ты не первый, кто пробирается сюда таким способом и предыдущего, должен заметить, я не пропустил, однако... Проблема сейчас не только в способе, которым ты сюда добрался, у меня попросту нет такой возможности. Пришел новый бог, мой пантеон ослаб. Паству перерезали, как свиней, а мне самому осталось от силы год.

Он вновь остановился, ожидая моей реакции. Её не последовало, я слишком глубоко опустился в омут собственных терзаний и сожалений.

– А что, если я скажу тебе, что есть другой путь?

Внутри моего разума зашевелились шестеренки, медленно разгоняя подступающую агонию. Ощущение беспомощности с титаническим усилием над собой было отодвинуто в сторону. Я не хотел его слушать, не было никакого желания. Хотелось просто лечь и умереть, но тем не менее, вложенные в поход усилия, не позволяли мне окончательно отчаяться. Нет, это была не надежда, это чувство я уже давно не испытывал. Скорее... Инерция? Я не верил в то, что у меня получится отсюда выбраться. Я не верил в то, что у меня выйдет побороть судьбу, но начать останавливаться было попросту предательством себя. Мое состояние ни на йоту не улучшилось, оно просто изменилось.

– …И какой же?

Якра хищно улыбнулся мне. Жёлтый огонек в его глазнице недобро блеснул.

– Не так быстро. Ты мне, я тебе.

Я усмехнулся.

– И что же от меня нужно богу?

– Убей меня. Сейчас, когда мой пантеон мертв, мне остается только медленно затухать в одиночестве, в руинах моего ада.

Той части лица, что принадлежала мужчине лет тридцати, отразилась нечеловеческая усталость и скорбь. Якра медленно, с чувством выдохнул и продолжил:

– Когда-то я был обычным смертным человеком, но возгордился собой. Решил достичь божественности. Понемногу, я стал отделять от себя изъян за изъяном. Да, ты правильно всё понял. Чудища, которых ты перебил, ни что иное, как мои собственные греховные желания и чувства. Так, капля за каплей, я приблизился к божественному, став чистым – идеальным. Другим богам мои действия по вкусу не пришлись и они низвергли меня в подземный мир, судить мертвых и решать кому следует остаться в аду, а кому отправиться на небеса.

Якра повернул свои полные усталости глаза в мою сторону. Грусть, которую они выражали, можно было зачерпнуть ложкой, я на мгновение забыл о собственных переживаниях, разделяя с собеседником его ужасные муки. В такие моменты очень сложно верить в то, что всё это нереально. Какая-то часть меня говорит о том, что невозможно подделать такие эмоции, слишком натуралистично, слишком по человечески. Можно сказать, что я вижу его душу.

– Ты не представляешь, каково это. Обладать неизмеримым могуществом, способным стирать города, воскрешать мертвых, благословлять героев, но при этом столетие за столетием слушать чужие крики боли и при этом не быть способным никак от них скрыться. Они ограничили меня. Я даже умереть самостоятельно не могу. Я тысячелетия заперт в этой комнате их чертовыми чарами, я могу только посылать аватаров, я могу видеть свет их глазами, но крики… Только когда такие как ты приходят, они стихают.

Якра вновь вздохнул.

– Ты согласен мне помочь?

Я кивнул. Мне стало жалко это создание. На заднем фоне крутилась мысль о том, что осознание нереальности происходящего постепенно ускользает от меня. Игра нашла точку давления. Якра встал и пронзительно оценивающе взглянул мне в глаза. Это продолжалось лишь секунду, но ощущения, должен вам сказать, не из приятных.

–