в прежние времена, хотя в XIX веке в этой стране отсутствовали малые города в диапазоне 10-20 тыс. человек, а быстрый рост крупных городов ограничивался несколькими мегаполисами, почти все из которых находились на побережье или вблизи него. Подозрение, что подобные разрывы и диспропорции на оси размеров указывают на слабые торговые связи между городами, тем не менее опровергается выводами китайских историков, которые смогли продемонстрировать все большую интеграцию "национального" рынка. Иными словами, проблематично отталкиваться от "эстетической", навеянной Западом нормы о единой иерархии городов, не выяснив, как именно экономически функционируют различные структуры. В Китае, за исключением нескольких прибрежных мегаполисов, росли по численности населения и среднему размеру в основном те города, которые не являлись административными центрами и могли заниматься торговлей при незначительном государственном регулировании (специалисты в этой области говорят о "неадминистративных рыночных центрах"). Поэтому "неидеальная" иерархия вполне могла иметь определенный функциональный смысл.

 

3. Между деурбанизацией и гиперростом

Мы должны быть осторожны в оценках. Быстрый количественный рост городов сам по себе не является признаком стремительной модернизации, а деурбанизация не всегда, хотя и часто, является проявлением кризиса и стагнации. В Японии, как и в Европе, так называемая протоиндустриализация XVIII века сопровождалась эмиграцией из крупных городов. Фактически деурбанизация была характерна для различных частей Европы до 1800 года - например, для Португалии, Испании, Италии, Нидерландов. Однако обеднение жизни городов на юге Европы выражало общую тенденцию к смещению центра европейской городской культуры на Север и в Атлантику. Лишь около 1840 г. упадок старых городов на Юге приостановился.

Исключением, однако, стали Балканы. По сравнению с другими регионами, находящимися на аналогичном уровне экономического развития, он отличался высокой степенью урбанизации. Это не было результатом специфической динамики XIX века, а наследием более ранних событий: прежде всего, высокого значения, которое османы придавали городской культуре, и важности укрепленных городов-гарнизонов. После окончания османского владычества ряд балканских стран пережил этап деурбанизации. Особенно ярко это проявилось в Сербии в период смуты 1789-1815 гг. В Белграде, где в 1777 году насчитывалось около 6 тыс. домов, в 1834 году их было всего 769. Сербская революция разрушила османские институты с такой тщательностью, что даже их городская структура оказалась невостребованной. Аналогичный процесс произошел после 1878 г. в Черногории, а в Болгарии наблюдался, по крайней мере, длительный городской спад.

Деурбанизация имела и другие причины в Юго-Восточной Азии, где торговый бум после 1750 г. привел к активному росту городов. К началу XIX века в Бангкоке, например, проживала десятая часть населения Сиама, аналогичная картина наблюдалась и в многочисленных штатах Малайи. Однако с распространением рисоводства в 1850-х годах стала проявляться новая "крестьянизация", а вместе с ней и увеличение относительной численности сельского населения. В период с 1815 по 1890 год доля яванского населения, проживавшего в городах с населением более двух тысяч человек, сократилась с 7% до 3%, что стало прямым следствием усиления экспортной ориентации экономики. К 1930 году Юго-Восточная Азия была одним из наименее урбанизированных регионов мира: только неколонизированный Сиам сохранил традиционное доминирование своей столицы с 1767 года; все колониальные столицы были функционально менее важными, чем метрополии династического прошлого. Только на Филиппинах, где политическая ситуация была крайне децентрализованной, до колониального периода ни один город не функционировал как место сосредоточения власти, поэтому основанная испанцами в 1565 г. Манила сконцентрировала в себе административные, военные, церковные и экономические функции в невиданных ранее масштабах. Филиппины стали ранним и долговременным примером "верхушечной" структуры, характерной впоследствии и для таких разных стран, как Сиам и Венгрия. Голландское присутствие на Яве началось всего на несколько десятилетий позже испанского присутствия на Лусоне, главном острове Филиппин, однако Батавия, экономика которой, как и экономика Манилы, опиралась на активное китайское население, так и не смогла добиться полной гегемонии над княжескими резиденциями местных правителей. На Филиппинах вторичные центры, все относительно слабые, сформировались лишь к концу XIX века.

В зависимости от обстоятельств, колониальное правление способствовало, препятствовало или препятствовало урбанизации. В Индии в период с 1800 по 1872 год городское население, вероятно, не росло. Почти все крупные города добританского периода потеряли жителей: Агра, Дели, Варанаси, Патна и многие другие. Завоевав Субконтинент в 1765-1818 гг., британцы захватили высокоразвитые городские системы, но в ходе боевых действий была разрушена значительная часть городской и межгородской инфраструктуры, в том числе и знаменитые междугородние дороги. Британцы ввели новые налоги и монополии, многие из которых затрудняли торговлю с коренным населением, поэтому купцы часто покидали города и уходили в сельскую местность. Разоружение туземных войск, упадок городских отраслей промышленности, таких как производство оружия, ликвидация княжеских администраций способствовали процессу деурбанизации. В начале 1870-х годов тенденция изменилась, но очень медленно. В 1900 году степень урбанизации Индии была не намного выше, чем за сто лет до этого.

Деурбанизация общества влечет за собой сокращение отдельных городов. Как мы видели, Токио временно испытал это на себе, в то время как другие азиатские города к концу века так и не оправились от прежних разрушений. Исфахан, блистательная столица сефевидских шахов, население которой в 1700 г. составляло 600 тыс. человек, после разрушения афганскими захватчиками в 1722 г. превратился в тень себя прежнего (в 1800 г. в нем проживало всего 50 тыс. человек). Агра, столица могольских императоров, после распада империи пришла в упадок и лишь около 1950 г. восстановила полумиллионное население, которое было у нее в 1600 г. Ее центральная политическая роль была безвозвратно утрачена. Многие города в Азии и Африке разрушились, когда государства, на основе которых они развивались, были уничтожены колониализмом или когда мимо них проходили новые торговые пути. В Европе раннего нового времени упадок города не был чем-то необычным. Быстрорастущие города, такие как Лондон, Париж или Неаполь, сосуществовали со стагнирующими или сокращающимися. Многие средние немецкие города в период между Реформацией и серединой XIX века практически не расширялись: Нюрнберг, Регенсбург, Майнц, Любек и др. В Венеции, Антверпене, Севилье, Лейдене или Туре в 1850 году проживало меньше жителей, чем в 1600 году. Рим в 1913 году, имея в общей сложности 600 000 жителей, поднялся на одну половину от тех размеров, которые он имел в древности. Если предположить, что в Афинах времен Перикла проживало около 150 тыс. человек, то греческая столица вернулась к своим античным размерам не ранее 1900 года. Почти во всей Европе к 1850-м годам наметилась тенденция к росту, урбанизация охватила все страны континента, даже Португалию, занимающую последнее место. В дальнейшем ни один из крупных европейских городов не