2 августа Политбюро ЦК РКП(б) высказалось за объединение почти всех войск, действующих против Польши, в одном Западном фронте под командованием Тухачевского. Стратегически это решение не было обоснованным. Войска Юго-Западного фронта можно было перенацелить с львовского направления на варшавское не меняя порядка подчинения. Очевидно, это было чисто политическое решение, направленное на удовлетворение честолюбия Тухачевского, за которым отчётливо вырисовывался Троцкий.

В действиях С.С. Каменева заметно сопротивление решению Политбюро. Не сразу он отдал соответствующий приказ. Только 6 августа он издал наконец директиву, по которой 1-я Конная и 12-я армии переподчинялись командованию Западного фронта.

Между тем 1-я Конная ещё в последних числах июля стала испытывать трудности. В сражении под городом Броды полякам удалось задержать её продвижение. В Галиции действовала крупная группировка польских и петлюровских войск, и наступление Красной Армии здесь замедлилось. Нужно отметить, что все пополнения, направляемые центром на войну с Польшей, с июля получал лишь Западный фронт. Пополнения, шедшие на Юго-Западный фронт, расходовались его армиями, действовавшими против Врангеля. Игнорирование Кремлём важности львовского направления привело к фактической остановке наступления советских войск на нём.

Здесь мы видим вторую ошибку Главкома, заключавшуюся в том, что он не обратил своевременно внимания на возросшие трудности наступления на Львов. При заявленном приоритете варшавского направления обстановка требовала скорейшей передислокации на него дополнительных сил. Возросшее сопротивление польских войск в Галиции делало бесцельным продолжение наступления на Львов. 1-я Конная армия не добилась успехов тут, а под Варшаву запоздала. Не имея достаточного духа и авторитета, чтобы протестовать против стратегически ненужных распоряжений партийного начальства, Главком Каменев в то же время не нашёл в себе сил вовремя настоять перед ним на прекращении активных действий в Галиции с тем, чтобы войска могли выполнить главное задание ЦК. Но на этом ошибки Каменева заканчиваются. Взятые сами по себе, они ещё не были фатальными и не могли бы привести к той катастрофе, которая постигла советские войска. Здесь вступили в действие факторы другого рода.

В намерения советского руководства летом 1920 г. входила конечная советизация Польши. Однако это не было ещё конечной целью самой войны. Революция в Польше должна была стать лишь ступенькой к революции в Германии.

Наступление Западного фронта, при внимательном рассмотрении, нацеливалось не на Варшаву, а немного в сторону от неё. Направление главного удара шло севернее Варшавы, по касательной к линии польско-германской границы. Действовавшие здесь дивизии 4-й советской армии втискивались между Восточной Пруссией и большой излучиной нижнего течения Вислы, как бы нависая над всем левым стратегическим флангом поляков, но и в свою очередь рискуя получить фланговый удар (что и произошло). К 15 августа три дивизии этой армии (10-я и 15-я кавалерийские, 53-я стрелковая) вышли к Висле у Влоцлавека. Они оторвались от основных сил фронта на 60 км, т.е. на 2–3 перехода! Так можно воевать только с противником, который уже почти прекратил сопротивление! В ином случае неизбежен тяжелейший разгром!

«Гениальный» стратегический замысел «Наполеона»[325] Тухачевского очевиден: не задерживаясь в Польше (Чего уж! С ней всё ясно! Со дня на день восстанут польские рабочие и крестьяне и прогонят Пилсудского и панов!), нести знамя победившей пролетарской революции сразу в Германию! Военный авантюризм такой «стратегии» не нуждается в пояснениях. Странно только, что после всего этого кто-то ещё продолжает называть Тухачевского «талантливым полководцем».

Понятно, конечно, что Тухачевский вряд ли действовал здесь целиком на свой страх и риск, хотя очевидно, что он по-своему и достаточно вольно трактовал директивы Каменева. Впрочем, Тухачевский вообще не хотел ни с кем делить лавры будущей победы. Переподчинение себе двух армий Юго-Западного фронта он затеял с той же целью. В ходе Варшавской операции он практически избавился от контроля со стороны Главкома. Не исключено, что Тухачевский получал, минуя Главкома, и выполнял директивы непосредственно от наркомвоенмора и Председателя РВС РСФСР Троцкого.

Что произошло дальше — достаточно подробно описано в литературе. 14 августа собранные в кулак польские войска под Варшавой начали контрнаступление, нанося последовательные удары по разбросанным в пространстве советским дивизиям. Разгром был полный. 4-я советская армия перестала существовать. 15-я армия также была почти целиком уничтожена. Огромные потери понесли 3-я и 16-я армии Западного фронта. К концу августа поляки не только отбили утраченные районы Польши, но и снова вступили на территорию Белоруссии.

Победа поляков на Висле отразилась на ходе операции в Галиции. Здесь командование и РВС Юго-Западного фронта только с 14 августа согласились передать 12-ю и 1-ю Конную армии Западному фронту. Задержка мотивировалась тем, что эти армии уже ввязались в бои под Львовом. Впоследствии это стало поводом для многочисленных обвинений в адрес Сталина, что его саботаж приказов Главкома не позволил вовремя перебросить 1-ю Конную армию под Варшаву и взять польскую столицу.

Однако приказ Каменева о переподчинении двух армий не упоминал об их передислокации, которую к тому же было невозможно осуществить за короткое время. Речь шла только о том, чтобы 12-я и 1-я Конная армии в оперативном отношении подчинялись командованию Западного фронта. Принять участие во взятии Варшавы они бы в ближайшее время никак не смогли.

В то же время нежелание Сталина отдавать две армии в распоряжение Тухачевского было стратегически оправданно, особенно в свете того, что случилось потом. Действуя на львовском направлении, они бы ещё могли одержать успех. Если бы их в конечном итоге оставили в составе Юго-Западного фронта, то — как знать? — быть может, взятие Львова Красной Армией в стратегическом отношении частично уравновесило бы неудачу под стенами Варшавы. Во всяком случае, события подтвердили не только правоту стратегического анализа и прогноза, проделанного Сталиным, но и обоснованность его действий на посту члена РВС Юго-Западного фронта в период августовского военного кризиса. В полководческом отношении Сталин уже тогда оказался на голову выше Троцкого и «Наполеона» Тухачевского.

Решение Политбюро об объединении сил, действующих против Польши, в одном фронтовом командовании, не имело стратегической подоплёки. Это явствует из телеграммы Ленина Сталину 2 августа, в которой сообщалось о принятом решении: «Только что провели в Политбюро разделение фронтов, чтобы Вы исключительно занялись Врангелем. В связи с восстаниями, особенно на Кубани, а затем и в Сибири, опасность Врангеля становится громадной, и внутри Цека растёт стремление тотчас заключить мир с буржуазной Польшей»[326].

Обратим внимание: Ленин писал это тогда, когда большевистское руководство на самом деле стремилось к советизации Польши, а не к миру с её буржуазным правительством! Правда, 10 августа через посредничество Англии действительно начались контакты о перемирии. Однако советское правительство выставило заведомо неприемлемые условия. Так, оно требовало участия «рабочих и батрацких организаций» Польши в мирных переговорах, не шло на размен военнопленных, указывая, что пленные польские офицеры должны являться «заложниками за польских коммунистов». Польская армия, как после тяжёлого поражения, должна была демобилизоваться до 50 тыс. человек, передав всё оружие, сверх необходимого для вооружения этого числа, Советской России. Как бы в компенсацию большевики выражали согласие провести границу восточнее линии Керзона[327]. Победа польской армии под Варшавой сместила акценты в переговорах…