По лицу робко катятся слезы. Я не могу их остановить. Даже пошевелиться не могу. Как будто в тисках. В ловушке. Микки поднимает руку и уже, кажется, хочет дотронуться до лица. Не знаю. Убрать рассыпавшуюся тушь или, может, прядь волос, может, у меня вообще линза выпала. Но он не решается дотронуться до лица. Боится, будто я сейчас расколюсь надвое, как чашка, которую уронили со стола. Он опускает глаза и смотрит на экран. Нажимает в поиске несколько букв и обнимает меня. На экране первые кадры «Матрицы». И я на время забываю о том, что существую. Он обнимает меня, и, кажется, все перестают меня замечать. Я невидима. Теперь все мои мысли скрываются в лабиринтах черного зеркала. На экране Нео уже готовится спасти мир. Пифи говорит о том, что ложки не существует. По моему лицу катятся крупные слезы. Понимаете, это ведь очень грустно. Ну, то, что ложки не существует.

***

Не знаю, как тому американцу удалось, но за изображение его зефирок в ролике об ограблении казино он организовал нам приезд в Штаты. Этот улыбчивый пенсионер в гавайской рубашке просто пришел на следующую встречу с четырьмя авиабилетами до Нью-Йорка с открытой датой вылета. Если честно, думала, что такие бывают только в кино. На самом деле нет. Купить эти билеты можно. Просто стоить они будут как бизнес-класс по двойному тарифу. Впрочем, у нас бы хватило денег, но я была уверена, что нас задержат на таможне и попросту не впустят в страну.

– Вы не понимаете, кем стали, – говорит на прощание улыбчивый пенсионер.

С Ленцем и Виктором мы встречаемся в аэропорту. У Ленца в руках огромный старинный чемодан. Приглядевшись, я понимаю, что чемодан совсем новый и очень дорогой, просто сделан в стиле ретро. Квадратный, коричневый, обтянутый кожей и с черными металлическими уголками.

– Это… то, о чем я думаю? – немного брезгливо спрашиваю я.

– А о чем ты думаешь? – спрашивает Виктор и с опаской косится на чемодан.

– Коллекция бабочек, – сквозь зубы говорит Ленц.

– Бабочек? Черт, я всегда знал, что он маньяк! – Виктор отпрыгивает от него.

– Собирает человек мохнатых червяков с крыльями, что в этом плохого? – спрашивает Микки.

– Это же бабочки! – говорит Виктор.

– Все маньяки коллекционируют бабочек, – поясняю я.

– А я думал, они в детстве кошек убивают, – усмехается Микки.

– Это из другого фильма, – говорим мы с Виктором в один голос.

– Да прекратите, а! – раздражается Ленц. – Он грабит банки и убивает людей, а маньяк, значит, я?

– Он рок-звезда, ему можно, – улыбаюсь я.

Микки чертыхается и идет к электронному табло. Там уже указаны номера стоек регистрации. Сотрудница авиакомпании очень внимательно разглядывает мой авиабилет, паспорт, лицо, потом звонит куда-то, и я уже готовлюсь к съемке нового видеоролика «Верена и Микки удирают из аэропорта, потерпев неудачную попытку вылететь в Штаты».

– Подпишите вот здесь, – просит девушка и протягивает мне какую-то бумагу. В заголовке написано, что это какая-то декларация багажа.

– И вот здесь, – снова просит она и протягивает новую бумагу. Я снова расписываюсь.

– И здесь…

– Но это же чистый лист бумаги, – не выдерживаю я.

– Да. И напишите, пожалуйста: «Энни от Верены», – кивает девушка.

Я расписываюсь везде, где только можно. Микки возле соседней стойки регистрации. Он тоже что-то пишет. Ленц стоит за мной и нервно поглаживает железные уголки чемодана. Виктор переминается с ноги на ногу.

На таможне чемодан с бабочками Ленца потрошат несколько раз. Причем девушка, которая его открывает первой, в ужасе отпрыгивает при виде «мохнатых червяков с крыльями» и наотрез отказывается к нему подходить. На помощь приходит другой сотрудник аэропорта. Парень моего возраста с очень серьезным выражением лица.

– Это бабочки? – брезгливо кривится он, разглядывая рамку с прикрепленными на них насекомыми.

– Да, это бабочки, – зло говорит Ленц.

Все мы стоим возле этого несчастного таможенника и ждем, когда нас выпустят в нейтральную зону.

– Гадость какая, забирайте, – говорит, наконец, он.

– Это все? – спрашивает Виктор.

– Да, можете идти, – брезгливо подтверждает парень. – Только распишитесь вот здесь. – Парень протягивает бирку от багажа. Ленц уже хочет выдернуть из рук эту бумажку, но сотрудник аэропорт цепко держит ее двумя пальцами. – Не вы, а вы, пожалуйста. – Палец парня упирается в куртку Микки. Мертвенно-бледный, он все-таки расписывается на бумажке.

Мы уже сидим в зоне вылета. Я пью кофе из «Старбакса». Объявляют посадку. Проходим в общей очереди в самолет…

В иллюминаторах уже виднеются белые хлопья облаков, а на экранах, впаянных в спинки кресел, уже почти половина пройденного пути, но никто из нас так и не произносит ни слова. Мы в ступоре. Я просто не могу поверить, что все оказалось настолько просто.

– Как так вышло, а? – шепчу я Микки.

– Тоже думала, что нас арестуют прямо на входе в аэропорт? – также шепотом спрашивает Микки.

– Я не верила в то, что у нас получится, – киваю я.

– Возможно все, что можно представить, – шипит нам сидящий возле прохода Виктор.

– Это из какого фильма? – напрягаюсь я.

– Это не кино, это я сказал, – обижается он.

– А по-моему, «Матрица». – Микки зевает и откидывается на спинку кресла.

Эти восемь с половиной часов пролетают слишком быстро. Их хочется поставить на повтор. За это время ничего не происходит, но очень хочется их повторить. Восемь с половиной часов предвкушения чуда. Кажется, что как только шасси самолета коснутся земли, все изменится; что там, за иллюминатором, сейчас идет быстрая перемотка, и когда мы выйдем на улицу, мир будет другим. И мы тоже будем другими.

«Наш полет окончен. Добро пожаловать в аэропорт имени Джона Кеннеди…».

Кажется, что мир перевернулся, что за эти восемь с половиной часов человечество изобрело лекарство от рака, избавилось от мировых войн и глобального потепления, но на самом деле мир остался прежним. Я уже была в этом аэропорту. Чуть больше года назад. За это время он никак не изменился.

Нас встречает мистер Джейкобсон. Я заплатила ему за это пятьсот долларов. Он сказал, что если бы я накинула сотню, он бы еще румбу при встрече станцевал. По-моему, румба – это уже перебор. Мистер Джейкобсон со своей козлиной бородкой, в бандане и кожаной безрукавке напоминает русского эмигранта-таксиста.

– Бородка есть, хоть здесь не наврала, – говорит Виктор и пытливо смотрит на меня.

– Не смешно, – отвечаю я.

– Я тут подумал, может, бомбу в самолет подложить? – спрашивает мистер Джейкобсон, когда мы выходим с территории аэропорта. Представляете, да? Я с рыжими волосами и сиреневыми линзами. Ленц со своим чемоданом бабочек. Виктор, в руках которого камера. Микки. Он самый обычный парень. Просто всемирно известный психопат. Ничего больше. И мистер Джейкобсон в кожаной жилетке и с планами подрыва самолета.