Неужели нынешние противники коллективизации считают, что если бы 80 процентов крестьян стали батраками, то это было бы справедливым решением земельного вопроса? Вряд ли сами крестьяне согласились бы на это. Во время перестройки защитников кулачества — Бухарина, Рыкова и Томского — объявили главными защитниками крестьян. Но это неверно. Политика Бухарина, Рыкова и Томского привела бы, в случае ее реализации, к тому, что большинство крестьян стали бы рабами новоявленных сельских капиталистов. Что бы ни писали ныне, объективными защитниками крестьян были те члены советского руководства, которые выступили против Бухарина.

Завершая тему кулака, надо добавить, что перед коллективизацией кулаки вели настоящую экономическую войну с государством, отказываясь продавать хлеб по тем ценам, которые была в состоянии платить неокрепшая еще держава. А во время коллективизации некоторые представители кулачества вели уже реальную войну против государства. Убивали представителей советской власти и колхозных активистов, поджигали колхозные постройки, вырезали колхозный скот. Но поднять общекрестьянское восстание им не удалось — подавляющее большинство крестьян кулаков не поддержало. Этот факт как-то не вписывается в модную ныне «теорию» о тотальном неприятии крестьянством коллективизации.

Третий путь — это передача земли государству и превращение крестьян в наемных рабочих на государственных предприятиях, то есть уравнивание их по статусу с рабочими на фабриках. Надо сказать, что в какой-то мере советская власть шла этим путем, причем с подачи самих крестьян. Если вы прочтете текст Декрета о земле, то увидите, что этот документ составлен своеобразно. Вначале идут пять пунктов, написанных В.И. Лениным, причем в первом сказано об отмене помещичьей собственности, а в последнем о том, что земля рядовых казаков и крестьян не конфискуется. А в четвертом пункте говорится, что руководством в земельных преобразованиях должен служить крестьянский наказ, составленный на основании 242 местных крестьянских наказов. Ниже в документе приведен текст наказа. То есть государство этим декретом придало правовой статус пожеланиям крестьян. И вот что писали крестьяне: «земельные участки с высококультурными хозяйствами: сады, плантации, рассадники… не подлежат разделу, а… передаются в исключительное пользование государства или общин, в зависимости от размера и значения…» Этот текст свидетельствует о высокой сознательности тогдашнего крестьянства, изобличает лживость нынешнего кинематографа, показывающего крестьян необузданными бунтарями, выступающими под анархистским лозунгом «грабь награбленное», который почему-то приписывают большевикам. Впрочем, мало кто догадывается, что слова эти принадлежат не большевикам и даже не анархистам, а… библейскому Богу (см. Иезек. 29:19).

Если вернуться к крестьянским наказам, то мы видим здесь идею создания совхозов. То есть государственных предприятий, на которых используется наемный труд сельскохозяйственных рабочих. И эта идея воплощалась в жизнь начиная с 1918 года. Но совхозов было мало, ведь большинство помещичьей земли перешло непосредственно крестьянам. И когда в конце 1920-х встал вопрос о масштабном создании крупных хозяйств, советская власть не пошла тотально по тому пути, который назван в этой книге третьим. Конечно, он был более справедлив по отношению к крестьянам, чем первые два. Все-таки работать на государство куда лучше, чем батрачить на помещика или кулака.

Но все же этот путь был связан с конфискацией крестьянской земли, и советская власть пошла по наименее болезненному для крестьян пути.

Четвертый путь — создание коллективных сельских хозяйственных кооперативов, то есть колхозов. Тот, кто жил в СССР и хоть немного трудился на селе, знает, что с конца 1950-х колхозы мало чем отличались от совхозов. Конечно, в первых руководил избираемый председатель и правление, во вторых — назначаемый сверху директор, но, как правило, председателем становился тот, кого порекомендовали избрать сверху, поэтому председатель колхоза мало чем отличался от директора совхоза. Отличие было в другом — в том, что государство сочло конфискацию крестьянской земли слишком болезненной для крестьян, невозможной с психологической точки зрения мерой и заставило их объединить свои хозяйства. Выхода тогда другого не было. Хотя и в тех условиях центральная власть давала установки на места — действовать больше убеждением, чем принуждением. И те, кто категорически не захотел вступать в колхозы, сохранили свои хозяйства. Наряду с колхозами и совхозами в сельскохозяйственном производстве некоторое время участвовали и крестьяне-единоличники, которые не смогли выдержать конкуренции крупных производителей и вскоре влились в колхозы. Но даже в 1937 году, несмотря на то, что государство предоставило колхозникам льготы, в отличие от единоличников, последних оставалось 7 % от общего числа крестьян.

Итак, мы установили, что у советской власти не было другого пути к преодолению кризиса в экономике, к предотвращению голода в стране и коллапса промышленности, кроме создания крупных сельхозпредприятий. Мы установили также, что власть пошла в этом вопросе путем максимально выгодным для крестьянства. Путем болезненным, но любой другой путь был бы гораздо болезненнее для крестьян. Q6 этом почему-то умалчивают критики коллективизации.

Теперь рассмотрим другую сторону проблемы — а имела ли власть право на подобные действия? Начнем с того, что до революции большинство крестьян в России придерживались общинного землепользования. То есть землей пользовались все крестьяне общины, распределяя ее между собой, причем нередки были и переделы — при изменении состава семьи того или иного крестьянина. Премьер-министр П.А. Столыпин в начале XX века пытался разрушить общину, призывал крестьян выселяться на хутора, забирая свой участок из общинной в частную собственность. Но большинство крестьян не пошли на это.

А теперь еще раз обратимся к крестьянским наказам, которые легли в основу Декрета о земле. Согласно этим наказам, земля обращалась во всенародное достояние, а не переходила в частную собственность крестьян, земля национализировалась. Представителем того или иного народа, согласно нормам права, является государство. То есть Декрет фактически превращал землю в государственную собственность, пользователями которой являлись крестьяне. Поэтому коллективизация, с юридической точки зрения, не являлась конфискацией земли. Коллективизация являлась лишь сменой системы землепользования. И об этом не должны забывать те, кто пишет о ней.

Теперь коснемся самого болезненного вопроса — тех тяжелых испытаний, через которые прошли крестьяне во время коллективизации. Ответить на этот вопрос нельзя без учета политической обстановки в стране в те годы. Не секрет, что большевики в 1917 году, наделяя крестьян землей индивидуально, делали это, выполняя не столько свою программу, сколько идя навстречу пожеланиям крестьян. Распределение помещичьей земли между мелкими владельцами отвечало программе партии эсеров, а не большевиков. Большевики понимали, что рано или поздно придется создавать сельхозкооперативы, и даже создавали крестьянские коммуны еще задолго до создания колхозов. Но таких предприятий было немного. В кооперативы крестьян планировали завлекать постепенно, привлекая их туда экономическими льготами, снабжая их техникой по низким ценам, а то и вовсе бесплатной.