обувь. Да, и вот еще что: в шкаф вешай только то, что носишь в помещении, а куртку, шапку и сапоги надо оставлять в гардеробе. Это в самом начале коридора, я тебе после покажу. – Она проворно скрылась за дверью.

Я постояла немного, переминаясь с ноги на ногу, затем приблизилась к своей кровати и осторожно присела на краешек. Матрас оказался неожиданно жестким, словно внутрь матерчатого чехла был засунут кусок фанеры. Однако мне все равно понравилось сидеть на постели – своей собственной, а не казенной, больничной. Дома я спала на старом разваливающемся диванчике, подстилая под себя серую дырявую простыню и укрываясь колючим армейским одеялом отца. Здесь одеяло было байковым, мягким и лежало в изголовье кровати.

Пока я сопоставляла домашние и интернатские условия, вернулась Жанна, неся стопку пахнущего свежестью крахмального белья и пакет с туалетными принадлежностями.

– Стелись, и пойдем в столовую: тетя Катя тебя уже ждет.

Она быстро помогла мне натянуть простыню, вдеть одеяло в пододеяльник, засунула подушку в цветную наволочку и накрыла кровать покрывалом.

– Учись, чтобы выходило красиво и аккуратно. У нас по утрам проверки, если заметят непорядок, заставят перестилать. Из столовой в палату ничего не носи, даже хлеба, а то Марина Ивановна ругаться будет. Ну, идем.

Сказать по правде, мне не очень хотелось покидать палату, но дразнящий запах манной каши долетал даже сюда.

Я оставила куртку в палате в нарушение строгих правил и последовала за Жанной в столовую.

Там, на одном из столиков, покрытых клеенчатой скатертью, действительно стояла и дымилась большая глубокая тарелка. На самом верху густой молочно-белой массы плавал ярко-желтый кусочек растопленного масла.

Я расправилась с кашей за каких-нибудь полминуты, отчетливо ощущая, что могла бы съесть еще по меньшей мере две такие тарелки. Впервые за последние несколько недель у меня проснулся аппетит – вчерашний обед был не в счет, тогда я просто силком запихивала в себя пищу впрок, про запас, давясь и захлебываясь.

Сейчас же я получала от еды небывалое удовольствие, наслаждалась ею. Вдобавок к каше Жанна принесла мне полный стакан горячего какао, которое я пила всего пару раз за свою жизнь, угощаясь у Макаровны.

– Ну что, сыта? – с улыбкой спросила Жанна, когда я допила последний глоток и в блаженстве откинулась на спинку стула.

– Сыта.

– Небось теперь и обедать не будешь? То-то мне влетит от Марины Ивановны.

– Буду обедать, – поспешно ответила я.

– Смотри! – Жанна шутливо погрозила пальцем. – Давай-ка одевайся, пойдем во двор. Наши еще гуляют, так что познакомишься со всеми, так сказать, вольешься в коллектив.

6

Во дворе вовсю шла активная и дружная игра. Играли в «ручеек»: стояли по двое, высоко подняв руки, а по живому коридору продвигался водящий, разбивая какую-нибудь пару.

Непривычным было то, что в забаве запросто участвовали ребята в инвалидных колясках. Когда такой «вода» ехал вдоль вереницы пар, остальные участники игры размыкали сцепленные наверху руки и делали друг от дружки шаг каждый в свою сторону. Таким образом «коридор» расширялся настолько, что коляска легко могла по нему проехать.

Я стояла на крыльце рядом с Жанной и с любопытством наблюдала за играющими. Все они выглядели веселыми и довольными, громко переговаривались между собой, смеялись. Никто никого не обижал, не проявлял нетерпения или недовольства.

– Хочешь поиграть с ними? – спросила Жанна.

– Хочу.

– Ну так подойди, не робей.

Я спустилась со ступенек и медленно приблизилась к шумной ватаге. Когда осталось шагов пять, не больше, я начала понимать, что порядок и спокойствие царят здесь отнюдь не сами по себе.

В первой паре стояла высокая немолодая женщина, одетая в коричневое пальто и светло-бежевую вязаную шапочку. Она-то и командовала «парадом», негромко, вполголоса отдавая приказания типа: «Вова, отойди чуть вправо», «Наташа, не торопись, не волнуйся, мы тебя подождем», «Катюша, выбери Настеньку, что-то все про нее позабыли».

Дети слушались ее беспрекословно, и именно благодаря этому умелому, доброжелательному и ненавязчивому руководству игра с участием инвалидов ладилась, была веселой и интересной.

Высокая тут же заметила меня, выпустила ладошку мальчика, который стоял с ней в паре, и улыбнулась. Ее широкоскулое, некрасивое и грубоватое лицо, практически лишенное косметики, просветлело и стало моложе на добрый десяток лет.

– Ты кто будешь, милая? Новенькая?

Я кивнула.

– Дети, это новенькая, – тем же негромким, ласковым голосом объявила воспитательница. – Давайте спросим, как ее зовут.

– Давайте! – вразнобой ответило несколько человек.

– Как тебя зовут? – обратилась ко мне высокая.

– Василиса.

– Сказочное имя. Очень красивое. – Она протянула мне ладонь, широкую, с крепкими узловатыми пальцами. – А я – Анфиса Петровна. Будем знакомы. Становись в пару, поиграй с нами.

Я послушно подошла к оставленному воспитательницей мальчишке. Тот был чуть ниже меня ростом, нос и щеки раскраснелись от легкого морозца, на круглом, почти безбровом лице хитро и озорно поблескивали маленькие желто-карие глазки.

– Как ты сказала тебя зовут, Алиса? – тут же спросил он и цепко ухватил меня за руку.

– Василиса, – тихо поправила я.

– А меня Влад. Можно Владик.

Во рту у мальчишки не хватало нескольких зубов, и потому он заметно шепелявил, произнося «Алиша» вместо «Алиса» и «мошно» вместо «можно».

Я тяжело сходилась со сверстниками. У меня никогда не было не только настоящих друзей, но и просто хороших приятелей.

Нашей дворовой детворы я боялась и стыдилась: меня дразнили нищенкой, оборванкой, о моей матери вслух говорили, что она пьяная потаскуха, а отца называли сумасшедшим.

Когда на лестнице или у подъезда я замечала кого-нибудь из соседских ребят, то всегда старалась отвернуться в сторону и побыстрей прошмыгнуть мимо.

В школе я не была давным-давно, вся моя учеба ограничилась первым классом, а после мне стало не до того. Занятая поиском средств для матери, я все дни проводила на улице, а родителям было абсолютно все равно, учится их дочь или нет.

Как я уже упоминала, единственным близким мне человеком была старуха-соседка. Вот почему явный и неприкрытый интерес партнера по игре к моей персоне вызвал болезненное стеснение.

Мне ужасно хотелось, чтобы наш разговор продолжался, но я совершенно не представляла, что нужно говорить и как вести себя. Поэтому я молчала как рыба, чувствуя себя полной и беспросветной дурой, отчаянно боясь, что беззубый плюнет на меня и найдет себе другую пару.

Однако тот не обратил на мою немоту ни малейшего внимания и принялся перечислять имена и фамилии всех участвующих в «ручейке» мальчишек и девчонок.

– Вот это Катька Анисимова, она тоже только недавно пришла, это Соня Голубева – у нее компрессионный перелом позвоночника, с велосипеда упала. Это Колька Зеленчук, у него что-то