Мэри вновь сомкнула глаза. Напрягать память было бесполезным занятием. Она предпочла бы подумать о будущем, о возможности брака между ней и Кейном, например. Но дальше предпочтений мысли не шли. Боязно было обнадеживаться вновь. Она откинулась на подушку и глубоко вдохнула исходящий от Кейна горячий аромат. Да и весь он, плотно прижавшийся к ней, был удивительно горячий.

Он пошевелился, и Мэри притворилась спящей. Его ладонь целенаправленно скользнула к ее груди, и Кейн, отчетливо ощутив, как напряглось тело под его пальцами, догадался, что Мэри проснулась. Он цепко обхватил одну из ее пышных округлостей, слегка сдавил, осязая участившуюся пульсацию, и отнял руку.

Приподнявшись, Кейн заглянул в ее неподвижное лицо. Затем, отогнув подол майки, он вернулся к бархатной груди, уже двумя руками поглаживая волнующие взгорья, с каждым движением все ощутимее задевая малиновые соски. Наконец ее тело томно изогнулось и с гранатовых губ слетел тихий возглас наслаждения.

Кейн безжалостно прекратил ласки, испытующе глядя на разнеженную Мэри. Перестав ощущать его желание, она открыла разочарованные глаза и, встретив самодовольную усмешку, пролепетала:

— Ну пожалуйста.

Кейн медлил, изучая силу ее нетерпения.

— Пожалуйста — что, красавица моя?

— Моя грудь замерзает.

— Прикройся майкой.

— Ты смеешься надо мной, негодяй.

— Скажи, чего ты хочешь?

— Поцелуй их, — и Мэри томным жестом указала на напрягшиеся холмики груди.

— Ты хочешь, чтобы я ласкал твои сладкие изюминки, милая?

— Бесконечно.

Кейн натянул майку обратно на ее озябшую грудь и разгладил складки трикотажа, тщательно повторяя изгибы тела. Когда две круглые маковки вознамерились прорвать материю, он обильно увлажнил их губами, еще более горячими, чем его руки.

Мэри порывистым движением развела бедра.

— Что-то не так? — отстраненно спросил ее Кейн.

— Мне нужно больше, — вновь сомкнув веки, простонала она.

— Будет ли это правильным? Не думаю, что такое поведение предусмотрено твоим кодексом хороших девочек, — испытывал он ее, вновь обнажая ей грудь.

Повеяло холодом. Ее лицо исказилось мукой.

— Делай, что хочешь… но нежно, — не выдержала она пытки молчанием и обняла его.

Приподняв Мэри и поддерживая ее за спину, Кейн зарылся лицом в атласную ложбинку меж полновесных грудей, опаляя ее жарким дыханием. Она откинула голову, разметав густые темные волосы по спине, опутав волосами его чувствительные пальцы. Насладившись мягкой упругостью груди, Кейн поднял голову и, окинув взглядом ее расслабленное в неге тело, положил руку на напряженный живот. Она не открывала глаз.

— Что теперь, милая?

— Я жду тебя. Зачем ты меня томишь Кейн? — Она беззастенчиво развела бедра, приглашая его внутрь.

Торопливым жестом протиснув руки под резинку его трусов и сжав тугие ягодицы, она яростно впилась в них ногтями, отомстив их обладателю за медлительность.

Кейн молча сносил ее неистовства, пока Мэри не покусилась па самый чувствительный участок его чресл. Она похитила капельку нектара, пользуясь теперь уже неконтролируемым его возбуждением, и, наслаждаясь своей новой властью, разомкнув веки, скрестилась с ним взглядом, меряясь самообладанием. Наконец сдалась первая и недовольно произнесла:

— Снимай трусы.

Вместо этого он сорвал с нее майку, швырнул ее на пол возле кровати и в ожидании застыл над Мэри, упираясь коленями в матрас. Она скосила взгляд па свое обнажившееся тело и, удовлетворившись видом похорошевшей груди, выскользнула, извиваясь змейкой, из изящных трусиков. Распластавшись на постели, она предъявила себя своему единственному мужчине, втайне сожалея, что не молодела все эти годы в разлуке.

Он мельком зацепил ее голодные губы своим пышущим ртом, не задержавшись и секунды и еще сильнее растравив ее жажду, затем спросил:

— И чего ты ждешь?

Заслышав этот странный призыв к действию, Мэри, присев на колени, одним махом стянула с него податливые трикотажные трусы и прижалась бедрами к его бедрам, стремясь полнее ощутить освободившуюся плоть.

— У тебя есть таблетки? — поинтересовался практичный Кейн.

— Есть, но я думала, ты будешь использовать… — недоуменно промямлила Мэри.

— Это лишит меня многих наслаждений. Ты ведь не хочешь этого? — Кейн требовательно посмотрел на нее. — Ложись и впусти меня, — коротко распорядился он.

Она покорно откинулась на подушки. Он положил свою ладонь на ее увитый темными волосками склон с повлажневшим руслом. Мэри испуганно следила за каждым его движением. Он слегка окунул в проступившую влагу свою затвердевшую плоть, готовую до краев наводнить это русло, и приказал ей:

— Шире!

Она подчинилась, раскрывшись навстречу его большому приближающемуся телу. Он властно приник к ней, дразнящими касаниями продлевая мучительный пролог. Она старалась прильнуть к его груди своей ноющей грудью, губами впивалась в шею. Он коснулся ее спины, провел пальцами по позвоночнику, охватил скользкие от испарины ягодицы, затем вжался ладонями в бедра и… оторвал ее от себя, вновь откинувшись на колени.

— Садись и начинай.

— Но я хочу чувствовать твое тело над собой.

— А так ты сможешь видеть все. — Он вальяжно откинулся на выпрямленных руках, сведя лопатки.

Мэри устроилась в уготованном ей месте, охватив его бедра коленями. Привстав, раскрыла пальцами набухшие лепестки и, глубоко вздохнув, впустила твердое жало в сердцевину. Кажется, есть такие плотоядные цветки, которые питаются пчелами, заманивая их на свой нектар, почему-то мелькнула у нее в голове кровожадная мысль.

Оказавшись в теплом гнезде, Кейн обвил рукой ее мерно вздымающуюся талию, задав ритм их танцу. Он ненавязчиво правил ее лодочкой в бурном течении приближающегося водопада. Опьяненная раскрепощенностью своего тела, Мэри сдавила ладонями грудь, изогнув спину и откинув голову, сдерживаемая от падения лишь его неосязаемым касанием.

Мэри чувствовала наслаждение каждой клеткой своего готового к извержению тела. Казалось, она совсем одна в воздушных потоках утреннего света. Она взмывала, предвкушая приближение небывалой радости, и это длилось долго, слишком долго, пока она не изнемогла, оставаясь по-прежнему мучительно голодной.

Мэри жалобно посмотрела на мужчину большими влажными глазами, умоляя о скором разрешении, и сдавила бедрами его таз.

— С добрым утром, Мэри-Белл, — шепнул Кейн, привставая, и, обняв ее ниже талии, рывком переместил на себя, милостиво поменяв роль пассивного партнера на роль ведущего. После череды нарастающих волы он исторг из себя все неимоверно сдерживаемое и в тот же миг отстранился от Мэри, вырвав из ее горла болезненный стон. Откинувшись на спину, он тяжело дышал, сглатывая прохладный воздух.