– И куда ты теперь собралась?

– Ищу своего мужчину, – ответила я.

Толстяк одарил меня странным взглядом, похоже, засомневался в нормальности. Потом стал приглядываться повнимательнее.

– Кажется, я тебя где-то видел, – произнес он задумчиво. – Модель? Конечно, росточек маловат для подиума… В журналах снимаешься? Что рекламируешь-то?

Я покачала головой. Хотя порадовалась: приятно было, что за модель приняли. В моем возрасте этим ремеслом промышляют уже единицы.

– Пойдем-ка ко мне, и ты мне все подробно расскажешь, – вдруг заявил мужик.

– Ну уж нет! Думаете, я хочу шило на мыло менять?

– Значит, я, по-твоему, мыло? – захохотал он. Его живот, казалось, жил своей жизнью и трясся отдельно от тела. Я же прикидывала пути отступления. Мимо толстяка мне было не просочиться, более того, я не знала, куда попаду. Наверное, следовало поворачивать назад.

Толстяк словно прочитал мои мысли и схватил меня за запястье. Я резко дернулась, но от него было не так-то просто вырваться.

– Да не бойся ты, – сказал он нормальным тоном. – У меня тут баня, полная высококлассных девочек. Зачем мне ты?

– Правда? – спросила я радостно.

– Другая бы баба на твоем месте обиделась.

– На что? На то, что вы признаете, что я не похожа на проститутку? Или похожа?

– Нет, пожалуй, не похожа, – сказал толстяк в задумчивости. – Я все никак не могу вспомнить, на кого ты все-таки похожа. Пошли, – усмехнулся толстяк, – посмотришь, какие тут девахи, и поймешь, что я просто поговорить с тобой хочу.

Во мне проснулся обычный журналистский азарт. Когда я еще попаду в подобную элитную баню? А если удастся у кого-то взять интервью? Правда, не стоит признаваться, что я – журналистка. Надо будет просто попытаться кого-то разговорить. Должен же тут найтись материал для криминального репортажа? И будем надеяться, что толстяк не вспомнит, где меня видел.

– Пошли, – сказала я.

Толстяк оказался джентльменом и даже открыл передо мной дверь, потом указывал дорогу в узком коридоре, из которого мы вышли в фойе, где за стойкой сидела все та же администраторша. При виде нас вместе с толстяком в ее глазах на долю секунды промелькнуло удивление, потом появилась дежурная улыбка.

– Люба, знаешь девушку? – спросил толстяк тоном, которым разговаривают с наемной силой властные богатые хозяева. Толстяк, похоже, привык к повиновению. – Откуда она взялась?

– Да, знаю. Два с половиной часа назад прибыла вместе с нашим постоянным клиентом.

– Ты ее раньше видела?

– Нет.

– Постоялец где?

– Это у нее надо спрашивать. Из гостиницы он не выходил.

– Ну что, пойдем в баню, милая? – обратился теперь ко мне толстяк, правда, другим тоном – воркующим.

Администраторша не проявляла никаких эмоций. Я же судорожно соображала. Куда делся Сергей? Он вообще сюда спускался или обманул меня? Или админстраторша решила его защитить? Хотя какое ей до него дело? По всей вероятности, толстяк обладает гораздо большей властью и может стереть ее в порошок. Хотя… Она ответила на заданные вопросы. Только на них. Не предоставляя никакой лишней информации. Имя постояльца не спросили – зачем же его называть? Тем более если Сергей тут – постоянный клиент. А клиентов надо ценить. Но где же все-таки Сергей?

Я не спросила об этом. Лучше я потом сама с ним разберусь. Подставлять милого друга, несмотря ни на что, не хотелось. Тем более мой журналистский нос уже учуял материал для статьи.

– Идемте в баню, – повернулась я к толстяку. – Куда?

– Прямо.

Через несколько шагов мужчина толкнул передо мной очередную тяжелую дверь, и мы оказались в крошечном холле.

Открыв еще одну дверь, я оказалась в отделанном деревом помещении с деревянным столом и лавками посередине. Стол был уставлен разнообразной снедью. Судя по тому, что большая часть блюд была еще не тронута, трапеза началась недавно. С одной стороны стола сидели две девицы лет двадцати. Их одежду я могла бы определить, как трусики-невидимки. С другой стороны восседал мужчина, а рядом с ним еще две девицы. Мужчина был завернут в простыню. Все подкреплялись.

При нашем появлении мужчина в простыне уронил вилку. Девицы тоже выказали удивление. Я же была готова провалиться сквозь землю.

За столом восседал Павел Степанович Креницкий, он же Редька, собственной персоной.

Немного придя в себя, Павел Степанович выдал витиеватую фразу на русском народном.

– И сюда пробралась?! – завопил он. – Нигде от тебя спасения нет! О чем на этот раз писать задумала?!

– Я чего-то не понял, Паша, – промычал за моей спиной толстяк. – Вы что, знакомы с девушкой?

– Где ты ее нашел? – взвыл Редька вместо ответа. – То есть она тебя?

– Господин спас меня от прибалтийского националиста, который хотел меня изнасиловать, – скромно ответила я.

Павел Степанович замер на мгновение, потом разразился диким хохотом. Толстяк тем временем продвинулся к столу, придерживая меня за локоток (правда, излишне крепко), и процедил всем полуголым (то есть почти голым) девицам «Брысь!». Они тут же исчезли, удалившись через дверь, которой мне пока не доводилось пользоваться, а мы с толстяком уселись на лавку напротив Павла Степановича.

Тот к этому времени уже прекратил хохотать и утирал выступившие слезы.

– Кушать будете, Юлия Владиславовна? – сладким голосом спросил у меня Редька.

Я внезапно поняла, что проголодалась. Переживания у меня всегда сказываются на аппетите – в сторону его усиления. Потолстеть не боюсь: я слишком много бегаю. Со спины меня даже иногда принимают за подростка, причем, случалось, и мужского пола – из-за очень короткой стрижки.

– Буду, – сказала я.

Павел Степанович нажал на какую-то кнопку под столом, и секунд через тридцать на пороге возник официант, обслуживавший нас с Серегой в номере. При виде меня теперь в бане он удивления не выказал.

– Тарелку девушке, – велел Редька.

Официант кивнул, исчез и вскоре вернулся с прибором.

– Что-нибудь еще желаете? – спросил он.

– Надо будет – позовем, – сказал Редька и махнул рукой.

Толстяк молча накладывал себе закуски, потом стал ухаживать за мной. Я же думала, как бы мне незаметно включить диктофон, лежащий в сумке. Сумка находилась слева от меня, толстяк устроился справа. Внезапно мой взгляд упал на левую руку толстяка, в которой тот держал вилку. Работа криминального репортера научила меня всегда смотреть на руки жертв и подозреваемых. Они ведь могут выдать судимого гражданина и кое-что о нем рассказать. Правда, теперь авторитетные люди стараются избегать «перстней» и тратят немалые деньги на их сведение. У толстяка же имелось два шрама – как раз там, где могли быть «перстни». Заделался бизнесменом и свел татуировки?