— «Второй», немедленно вернись в строй! Держись своего ведущего!

Но истребитель Туманишвили в ответ лишь покачал крыльями. Приемник и передатчик радиостанции были установлены только в кабинах ведущих машин, у ведомых были только приемники. Так что ответить старший сержант Георгий Туманишвили не мог. Но покачивание крыльями было более чем красноречивым: «Прикрой — атакую!»

— Твою же мать! — Волин двинул сектор газа вперед и взял ручку управления на себя, догоняя самолет излишне горячего ведомого.

А тем временем Туманишвили открыл огонь по «мессеру». Старший сержант допустил самую распространенную ошибку, которая свойственна молодым пилотам: открыл огонь с большой дистанции. Но ему повезло: строчка трассеров пропорола правую плоскость немецкого стервятника. «Мессершмитт» дернулся в воздухе, но продолжил полет, перейдя в левый вираж. Як-1 старшего сержанта Туманишвили прочно сидел у него на хвосте. Длинная очередь прошла рядом с угловатой кабиной «сто девятого», однако немец переворотом ушел вниз, и молодой советский летчик последовал за ним. Это уже было грубой тактической ошибкой: немецкий истребитель был тяжелее русского и двигатель у него был мощнее. На пикировании Bf-109F4 мог уйти от любого истребителя.

И в этот самый момент ведущий немецкий истребитель атаковал Туманишвили. Снова рядом промелькнула зловещая тень с черными крестами. Огненные трассы изорвали перкаль на плоскости с красной звездой, вгрызлись в лонжерон крыла.

Но тут же атакующий «мессер» с разрисованным карточными мастями фюзеляжем нарвался на очередь «яка» старшего лейтенанта Волина. Запарив двигателем, Bf-109F4 отвалил в сторону и переворотом через крыло ушел со снижением. Лететь ему оставалось недолго: после того как из пробитого радиатора испарится вся вода, двигатель заклинит. А может, и взорвется. Поэтому немецкий летчик-истребитель и тянул изо всех сил к линии фронта.

— «Второй», немедленно вернуться в строй!!! — рыкнул в ларингофоны старший лейтенант Александр Волин. Истребитель Туманишвили пристроился за его правым крылом.

Дальнейший полет проходил спокойно, больше они, к счастью, «охотников» не встречали. Уже показалось блестящее зеркало Волги, на другом берегу великой русской реки жил и сражался героический город.

Приземлившись, истребители сразу же зарулили в капониры. Техники быстро закрыли их маскировочными сетями и свежесрезанными ветками.

— Пополнение, стройся! — гаркнул Волин во всю мощь легких, едва только спрыгнул с плоскости своего «яка» на пыльную землю.

Вчерашние курсанты выстроились в шеренгу.

— Старший сержант Туманишвили — два шага вперед!

Высокий черноволосый грузин отчеканил два шага и замер.

— Старший сержант Туманишвили, что я говорил перед вылетом о слаженности действий в паре истребителей? Повторить!

— Ни при каких обстоятельствах не разрывать пару. Не бросать ведущего… — На обычно смуглом лице Георгия Туманишвили проступила смертельная бледность.

— Почему вы при первой же опасной ситуации бросили своего ведущего?!

— Я… Я хотел сбить «Мессершмитт», ведь он сбил Яшку Лебедева!

— Что я говорил о действиях ведомого в паре?! — с расстановкой спросил Волин.

— «Ведомый — это щит пары!» Но я…

— Отставить! То, что погиб ваш боевой товарищ, сержант Лебедев, — это трагедия. Но он, будучи замыкающим в строю, проявил беспечность! А немцы поблажек не дают, запомните это! А вы, старший сержант Туманишвили, нарушив строй, покинув ведущего, погнались за «Мессершмиттом». И тем допустили сразу три тактические ошибки! — На протяжении всей этой речи Георгий бледнел еще больше, казалось, что во всем его теле не осталось ни кровинки. В глазах его отражалась целая буря эмоций, но было видно, что чудовищным усилием воли он сдерживается от оправданий. А Волин между тем продолжал свою безжалостную тираду: — Первая ошибка: вы остались без прикрытия и не обеспечили себя запасом скорости и высоты! Второе — упустили из виду напарника немца. И третье — попытались погнаться за Bf-109F4 на пикировании! Запомните и никогда не повторяйте таких грубых ошибок! Немедленно же они будут стоить вам жизни!

— Товарищ старший лейтенант, я не трус! — вдруг единым духом выпалил Георгий Туманишвили. — Я только хотел сбить фашистскую гадину!

— Я знаю, что ты не трус, более того — ты смелый воин. Отчаянно смелый, и это плохо. Чтобы сбивать фашистскую гадину, нужно умение, тактический расчет. Смелость должна не застилать глаза, а остужать рассудок! Учитесь быть воздушными тактиками, и тогда вы одержите победу в небе. Немцы ошибок не прощают!

К строю подошел командир эскадрильи.

— Равняйсь! Смирно! — скомандовал Волин. После чего доложил: — Товарищ капитан, группа после перелета построена. За время перелета с промежуточного аэродрома подверглись атаке пары немецких «охотников», потери — один сбитый, сержант Лебедев. Шел замыкающим. Командир группы — старший лейтенант Волин.

— Вольно. Товарищи летчики! Нужно сделать так, чтобы Сталинград стал для врага неприступной твердыней, такой, как стала Москва! Готовьтесь бить врага безжалостно! Ну а пока — в столовую. Командуйте, старший лейтенант. Эта группа теперь будет под вашим непосредственным командованием. Тренируйте пополнение — со дня на день — в бой!

— На сегодня — свободны. Р-разойдись!

Старший лейтенант Александр Волин зарулил на стоянку эскадрильи и выключил двигатель. Позади самолета опадала поднятая шлейфом сухая, как порох, пыль.

В горле пересохло, а гимнастерка от пота — хоть выжимай! В груди бухало стотонным молотом сердце, а виски под кожаным шлемофоном будто стискивал стальной обруч. Тело все, до каждой клеточки, ныло от страшных перегрузок. И, что самое досадное, он так и не увидел, куда упал этот проклятый фриц!..

Александр медленно, словно сомнамбула, освободился от привязных и парашютных ремней. Перекинул ногу через борт кабины, запнулся и, не удержавшись, скатился по плоскости и грохнулся в пыль.

— Твою мать! — Волин поднялся, потирая ушибленное колено.

Техник самолета приготовил целое ведро ледяной колодезной воды. Александр Волин положил на крыло истребителя шлемофон, стащил через голову уже успевшую схватиться коркой соли гимнастерку. Снял пышущие жаром, словно два раскаленных кузнечных горна, кирзовые сапоги. И с наслаждением, отфыркиваясь, облился студеной колодезной водой!

Только после этого летчик хоть немножко пришел в себя… Вот это вылет!

Вылет действительно был очень сложный, хоть задание и было вполне обычным: воздушное прикрытие наших войск и патрулирование над городом. Неприятности начались сразу после взлета: у истребителя Георгия Туманишвили стал резко перегреваться мотор, температура масла росла катастрофически, грозя то ли заклинить двигатель, то ли разнести его на куски вместе с самолетом. И неудивительно, ведь техника эксплуатировалась за гранью возможного, а запчастей, как всегда, не хватало. Техники и ПАРМ, передвижные авиационные армейские мастерские, едва справлялись с поломками и боевыми повреждениями самолетов.