— Я не верю вам, — удивленно воскликнула Эмма, — зачем вам было надо это делать?

Он молча пожал плечами. Они пересекли маленький дворик и дошли до пристани.

— Я начинаю удивляться, — как-то невпопад пробор мотал он.

Эмма посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась. Он был высок, а Эмме, как правило, приходилось общаться с мужчинами такого же роста, как и она. У нее мелькнула мысль о том, как прекрасно смотреть на мужчину снизу вверх.

К пристани была причалена моторная лодка. Граф сказал:

— Это моя лодка. Вы не возражаете, если мы поедем на ней вместо того, чтобы взять гондолу? Я предпочитаю управлять сам, потому что не люблю, когда кто-то посторонний слушает мои разговоры.

Эмма хотела что-то сказать, но промолчала, просто позволив графу помочь ей войти в лодку, и подождала, когда он впрыгнул туда сам. Стоя рядом с ним в довольно ограниченном пространстве лодки, Эмма была поглощена видами, которые открывались, и восхищению ее не было предела.

Судя по всему, граф не только хорошо знал современную Венецию, но и ее историю. Он показал ей церковь Святого Марка, Золотой дворец, отель «Гритти палас», бывший в прошлом готическим дворцом, а теперь превратившийся в самую роскошную гостиницу города.

Граф Чезаре знал названия всех дворцов, мимо которых они проплывали. Эмма даже представить себе не могла, что их такое множество. Она смотрела на все, не отрывая глаз, и только сжимала руки от изумления. Временами у нее мелькала мысль о том, что бы сказала об их путешествии старая графиня.

Они проплыли под мостом Риалто, и перед Эммой раскрылась панорама роскошных магазинов с необыкновенно богатыми витринами.

— Мост лучше осматривать пешком, — заметил Чезаре, — в магазинах продается все, что только может пожелать турист. Особенным успехом здесь пользуются стекло мурано, венецианские кружева, украшения, игрушки и всякого рода сувениры.

— Я не сомневаюсь в этом, — улыбнулась Эмма. — Но должна признаться, что все это роскошество мне не по карману. Я схожу потом куда-нибудь, где можно купить что-нибудь… попроще.

Ей не хотелось употреблять слово «подешевле».

— Отлично, — улыбнулся граф. — Если я продолжаю пользоваться вашим доверием, то давайте сделаем то, что я предложил вам с самого начала, — я покажу вам залив.

— Доверяю ли я вам? — нахмурилась Эмма. — Я не понимаю вашего вопроса.

Чезаре повернул лодку в сторону от главного канала в более темный, который с обеих сторон обступали темные каменные здания. Они прошли под легкими висячими мостиками, которые вели во внутренние дворики, миновали железные решетки, похожие на ворота в водяные сады. Граф сказал:

— Должен заметить, что большинство островов сейчас необитаемы, в домах никто не живет. Конечно, остались еще кое-какие острова, но я думаю, что мы осмотрим их в следующий раз, хорошо?

Эмма поглядела на часы.

— Уже четвертый час, синьор. Может быть, и залив следует оставить на следующий раз?

Граф Чезаре пожал широкими плечами, и Эмма не могла не восхититься его сильным мускулистым телом, которое скрывал серый шелковый пиджак.

«Он красив, — думала она, — но почему до сих пор остался холостым, ведь наверняка немало женщин готовы были ради него пожертвовать своей свободой».

Граф Чезаре пожал широкими плечами, и Эмма не могла не восхититься его сильным мускулистым телом, которое скрывал серый шелковый пиджак.

«Он красив, — думала она, — но почему до сих пор остался холостым, ведь наверняка немало женщин готовы были ради него пожертвовать своей свободой».

Неожиданно они выбрались из лабиринта каналов и вышли в открытое пространство залива. Вода в нем была такой же ослепительно синей, как и небо над ним. Зрелище оказалось столь неожиданным и прекрасным, что Эмма вскрикнула от восторга.

Чезаре выключил у лодки мотор, и ее какое-то время несло по течению. Позади оставались башни дворцов, церковь. В этот послеполуденный час лодок в заливе было мало, казалось, что они единственные в этом синем мире нереальности.

— Вам нравится? — спросил граф, загадочно поглядывая на нее сверху вниз. Эмма беспомощно покивала головой.

— Как это может не нравиться? — прошептала она, двинулась по лодке к корме и села на мягкое сиденье, покрывавшее деревянную скамейку.

Граф последовал за ней, сел рядом и предложил сигарету.

— Спасибо, — покачала Эмма головой, — мне не хочется… Знаете, я все-таки не понимаю, почему вы повезли меня кататься…

— А почему бы и нет? — Лениво откинувшись назад на спинку сиденья, граф смотрел на нее так внимательно, что Эмма смутилась. — Вы мне нравитесь, — заметил Чезаре.

Эмма не могла оставить его слова без ответа.

— Граф Чезаре, — сказала она.

— Зовите меня просто Чезаре, — мягко проговорил он.

— Хорошо… Пусть будет Чезаре… Я хорошо знаю, что Селеста для вас гораздо более интересная личность, нежели я. И вы никогда не предпочтете меня ей. Объясните, зачем тогда вы тратите на меня свое время. — Эмма тяжело вздохнула. — И, пожалуйста, не пытайтесь обмануть меня.

Граф негодующе развел руки:

— Зачем вы так говорите, Эмма! Я ни в коем случае не собираюсь вас обманывать. Просто вы нравитесь мне, и я хотел увидеть вашу реакцию на красоты Венеции.

— А почему вы не пригласили на прогулку Селесту? И почему вы, как это у вас принято, не стали отдыхать после ланча?

— Вы задаете слишком много вопросов, — холодно заметил Чезаре. В его голосе прозвучала какая-то непонятная жестокость. — Я советую вам принимать подарки, когда Бог вам их посылает.

Эмма повернулась к графу спиной. Она никак не могла поверить, что такое маленькое незначительное существо, каким она себя считала, могло понравиться столь блистательному мужчине, каким являлся в ее глазах граф Видал Чезаре. У нее нет ни единого шанса в соперничестве с мачехой. Это Эмма понимала отлично. Это было бы смехотворно, если бы граф вместо Селесты выбрал Эмму. Вероятно, существует какая-то причина, по которой он решил тратить на нее свое время. Представить себя более привлекательной, чем Челеста, Эмма никак не могла. Его вчерашнее приглашение зайти в бар было непроизвольной реакцией итальянца принести извинения и загладить вину. И этот его жест никак нельзя принимать всерьез. Он сказал, что утром заходил в отель, чтобы извиниться. Эмма сочла это неправдоподобным. Когда они встретились в нижнем холле, Эмма чувствовала, что ничего, кроме раздражения, у него это не вызвало. В общем Эмма никак не могла понять, что же происходит на самом деле.

Граф бросил окурок сигареты в залив, и Эмма смотрела на то, как он разбух и скрылся под водой.

Почему все то, что произошло в последние часы, так се огорчило, и она чувствовала себя разочарованной и несчастной?