— А на практике как вы её проводите товарищ гвардии лейтенант?

— Как в училище учили, как требует командир роты.

— А как он требует?

— Как требует командир батальона и его заместитель по политической части.

— Вы что мне тут будете «Ваньку» валять товарищ гвардии лейтенант? Конкретно как, я спрашиваю?!

— При выполнении упражнений учебных стрельб, всегда говорю личному составу что перед вами не просто мишени, перед вами солдат НАТО! Иногда говорю конкретнее что мы должны быть в полной готовности отразить агрессию итальянской, французской и австрийской армии, при поддержке Бундесвера и армии США.

— Только стрельб?

— Никак нет, товарищ гвардии подполковник! Любое занятие начинаю именно с этого. Могу показать свои план-конспекты и там что занятия по военно-медицинской подготовке, что вождение БМП ночью, все занятия начинаются именно с этого. Как и у всех. Просто при выполнении упражнений учебных стрельб из всех видов оружия и при метании гранат, я это говорю как-бы дополнительно.

— Это хорошо. Это правильно. А вот то что вы всякую дрянь читаете это плохо. Очень плохо, товарищ гвардии лейтенант. Сегодня вечером подойдёте к пропагандисту полка, капитану Войтюк, он вам даст список литературы, которую рекомендует к прочтению Главное политическое управление Советской армии и Военно-морского флота. Позже я вас вызову, и мы будем беседовать о том, что вы прочитали. Задача вам понятна?

— Так точно, товарищ гвардии подполковник!

— А теперь расскажите мне с кем это вы встречаетесь?

Впервые открыто посмотрел в глаза замполиту. Немного задумался и решил не выкручиваться.

— Я встречаюсь иногда с венгерской девушкой, студенткой политехнического. Она приезжает на выходные из Будапешта.

— Витя, ты мне скажи, ты дурак?

— Никак нет, товарищ гвардии подполковник.

— Витя, если ты ещё хоть раз с ней встретишься тебя выпи…т отсюда за 24 часа. И из комсомола нахер вылетишь. Это я тебе гарантирую бл. ь! Ты это не понимаешь? Ты не понимаешь чего-то? Ты думаешь на инструктажах шутили?

— Товарищ гвардии подполковник, у меня с ней ничего нет. Просто разговариваем. Ей практика русского языка нужна. Она член Венгерского коммунистического союза молодёжи. Что тут плохого если два комсомольца поговорят?

— А когда она от тебя рожать будет, эта дура, когда всплывёт вопрос о необходимости регистрации брака советского офицера с иностранкой, с какой-то сраной мадьяркой? Что бл. ь делать? Ты за измену Родине дурак в тюрягу загремишь! Ты с Родиной, дебил, шутить вздумал?!

— Я всё понял товарищ гвардии подполковник.

— Слава богу! Дошло до вашего высокоблагородия, пехотного величества бл…ь. Но если до вас товарищ советский комсомолец, товарищ советский офицер всё так херово доходить будет, то прямая вам дорога в Забайкалье в укрепрайон, под землю, в бетон, в пулеметно-артиллерийский полк на границе с узкоглазыми маоистами обосранными. Ясно объяснил? Это последний наш разговор на эту тему.

— Так точно.

Я вышел ошеломлённый, убитый, опустошённый и униженный. Мне стало страшно обидно. Почему мне Родина не доверяет? Почему? Я ведь искренне готов отдать за свою Родину жизнь! Честно! Жизнь! Какой маразм! Политический долбое…м непобедимый какой-то.

Через несколько дней я опять с ней встретился, это был вечер субботы, в кафе. Я пришёл ей сказать о том, что это наша последняя встреча. Стыдно было — ну хоть сквозь землю провались. Стыдно было не столько за себя, сколько за свою любимую Родину. На прощание лишь слегка прикоснулись щеками, очень по-доброму, скорее просто по-дружески. Вернулся в городок.

В воскресенье, утром прибыл на проведение общеполкового «спортивного праздника». Неожиданно комбат приказал мне переодеться из спортивной формы в повседневную, для строя и прибыть в кабинет к начальнику штаба полка. Выполнил, прибыл. У начальника штаба перед кабинетом стоит мой хороший знакомый, замполит роты, из нашего батальона, но другой роты, старший лейтенант, с ним молодой прапорщик, техник этой же роты. Оба вооружены. Офицер — пистолетом, прапорщик — автоматом. Обменялись рукопожатиями. Здесь я почувствовал что-то неладное. Зашел в кабинет к начальнику штаба полка, здесь же замполит полка, замполит нашего батальона — майор, оперуполномоченный особого отдела нашей дивизии («особист нашего полка») — старший лейтенант. Доложил начальнику штаба о прибытии, строго по уставу. Начальник штаба и остальные офицеры мотнули головой, но руку не протянули. Потом начштаба полка зачитал приказ командующего войсками Южной группы войск (Венгрия) о моем аресте, взятии под стражу и откомандировании меня в распоряжение командующего войсками Туркестанского военного округа, за нарушение чего-то там… Не помню. Но слова «мораль», «политическое» и производные от них были, это точно. Всё как в тумане. Расписался.

Особист, тот замполит роты и прапорщик ведут меня арестованного в офицерское общежитие нашего полка. Весь полк видит. Какой позор! Это надо понимать. Это надо знать, как мы тогда были воспитаны. Был бы у меня пистолет, не задумываясь бы застрелился. На зашкаливающих эмоциях, связанных с унижением моего достоинства, основанного на очень сильном офицерском воспитании, которое даёт любое командное военное училище позднего советского времени, возможно и не только командное. Это сильнейшие эмоции! Перед входом в нашу комнату на двоих, стоит старшина нашей роты, пожилой старший прапорщик-украинец и два молодых солдата из соседнего взвода, которых я отлично знал. Тут же фанерный ящик. Приказано сложить с собой, в свою спортивную сумку, только полевую форму и некоторые личные вещи, шинель и бушлат нести в руках, в сумку не влезут. Парадную форму и остальное сложить в ящик, они его отправят багажом. Старшина действует очень порядочно, деликатно, с сочувствием, по-доброму, сам складывает всё аккуратно. Позже разрешили ещё и чемодан тревожный занять вещами. Добрые у нас особисты. Спасибо!

Закончили. Ведут на гарнизонную гауптвахту, помещают в офицерскую камеру. Эта камера отличается тем, что она не только отдельно от солдатских, но и тем что она не запирается, я могу свободно посещать туалет и умывальник. Ещё офицеру положен матрас, одеяло, подушка, постельные принадлежности и полотенца, предметы личной гигиены и даже книги можно читать. Но, тем не менее, это нары, решётки на окошке. Это Камера! А из чтения только Уставы — на выбор. Спасибо за выбор. Но имеешь право заказать из секретной части литературу. Заказать книги из библиотеки — запрещено.

Вечером к окошку приблизились мои бойцы, пытались меня поддержать. У меня комок к горлу подкатился… Но их быстро обнаружил и отогнал замполит нашего батальона. Это нормально, я понимаю. Но уснуть не мог. Так был растроган поступком своих бойцов, с которыми не успел даже ни в одних учениях поучаствовать. Вообще-то я думал, что они меня ненавидят… До этого так думал.

На следующий день конвой в