руки, идут Констанс и Оливер. Ну разумеется, это день не мог стать еще лучше.

Мои ладони потеют от волнения, потому что я не знаю, как вести себя после вчерашней ссоры.

– Идешь вечером в скейт-парк? – спрашивает Олли Джейка, а заодно кивает мне в молчаливом приветствии, и я делаю то же самое в ответ.

– С радостью, если бы не репетиция. Ты же в курсе, что нам нужен солист?

– Я предложила Оливеру поснимать вас в парке, нарезки можно будет вставить в клип, – отвечает Констанс. – Да и вообще соцсети группы нужно обновлять чаще, вы постоянно должны поддерживать связь с подписчиками.

Захлопнув локер, Джейк складывает руки на груди и прислоняется плечом к дверце. Уголок его губ приподнимается в ухмылке.

– Я так понимаю, у нас новый смм-менеджер?

– Констанс понимает, как нужно вести соцсети, какой контент выкладывать и под каким ракурсом лучше снимать. Думаю, парни будут не против, если она станет частью нашей команды. Конечно, нужно обговорить это всем вместе.

– Для начала переговори с Рэмом. Ты его знаешь, пока вы не уладите вчерашний конфликт, он и слушать не станет.

– Как раз собирался поговорить с ним после уроков.

Олли и Констанс уходят, а я даже не знаю, от чего мне обиднее: от того, что он не сказал мне ни слова, или от того, что меня не позвали в скейт-парк.

Я провожаю Оливера взглядом до тех пор, пока не раздается голос Джейка:

– Проблемы в раю?

Сжав лямку рюкзака, я раздумываю, что ответить. Хочется съязвить и сказать, чтобы не лез не в свое дело, но меня мучает один вопрос:

– Почему, если вы с парнями против Констанс, то Олли с вами разговаривает, а со мной нет?

– Потому что мы сказали это лишь один раз, когда он спросил, что мы об этом думаем. А ты наверняка не можешь не поднимать эту тему при разговоре с ним. И будешь делать это снова и снова, потому что любишь его.

– Вот именно, я люблю и забочусь о своем друге, поэтому мне сложно молчать.

Эти слова заставляют Джейка усмехнуться.

– Да брось, Микаэла.

– Что смешного я сказала?

– Мне правда нужно пояснять?

– Сам же говорил, что вопросы задают для того, чтобы получить ответ.

Закусив колечко в губе, он склоняет голову на бок и постукивает тетрадью по бедру, словно раздумывает ответить мне или промолчать.

– Наверняка очень больно врать и притворяться заботливой подругой, сидя во френдзоне с разбитым сердцем и умирая от ревности, м?

Он разворачивается и уходит вперед по коридору, оставив меня в ступоре.

Нет, нет, нет и еще раз нет.

Только этого мне не хватало.

Я не хочу, чтобы Джейк Элфорд ходил по этой земле с полной уверенностью в том, что я безответно влюбленный аутсайдер из френдзоны. Одно дело, когда он держал свои мысли при себе или кидал намеки. Но чтобы вот так прямо и уверенно, посреди дня прямо в коридоре, полном людей… Знаю, что сама спросила, но… А если кто-то услышал? Если Джейк вдруг случайно или назло ляпнет это где-нибудь еще, то мне конец. А вдруг он уже сказал кому-то?

Если Олли спросит об этом, глядя мне в глаза, то не уверена, что смогу соврать, точно так же, как и не уверена в том, что осмелюсь сказать правду. После того как он сошелся с Констанс даже после измены и написал ей чертову дюжину песен, я понятия не имею, что мне делать. Только знаю, что не могу потерять Олли, а именно это и произойдет, если все вскроется.

Мне тяжело дышать от одной лишь мысли об этом.

Олли не умеет врать, он честен с близкими, поэтому, если правда выйдет наружу, он не сможет скрыть мои чувства от Констанс, а это значит, что выпускной класс превратится для меня в настоящий ад.

Недолго думая, я несусь вперед и догоняю Элфорда. У него длинные ноги, и один его шаг – два моих. Поэтому я семеню рядом со вскинутой головой, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Не знаю, что ты там себе придумал…

Джейк резко останавливается. Повернувшись, он заглядывает в мои глаза, и все аргументы, которые я собиралась выдать, застревают во внезапно одеревеневшем горле.

– Я уверен, у тебя уйма интересных вещей, которые ты хочешь сказать, но я опаздываю на урок. – Протянув руку, Элфорд похлопывает меня по плечу. – Просто смирись, малыш. Разбитые сердца в моде.

Подмигнув, он сворачивает и заходит в кабинет.

В животе разливается холод. Оглянув опустевший коридор, я судорожно пытаюсь понять, что делать дальше.

***

Мама забирает меня после уроков на машине, и мы едем в восточный район Уэст-Мемфиса, чтобы убраться в доме после студенческой вечеринки. Или после корпоратива в аду, потому что по-другому это сложно назвать. На полу повсюду липкие пятна, окурки валяются везде, даже в недоеденной пицце. Бутылок и стаканов так много, что мне страшно представить, сколько же человек вчера было в этом доме.

Мы быстро переносим из машины в дом водопылесос, моющие средства и тряпки. Пока я шустро бросаю стаканы в пакет, мама идет в туалет и, громко ахнув, захлопывает дверь.

– Туда не заходи, – просит она, прикрыв веки. – Я сама уберу. Там все двенадцать баллов.

Мы всегда ставим грязи в доме оценки по десятибалльной системе, и если мама говорит, что там все двенадцать, то проще опечатать эту комнату и ни за что не заходить.

Подтянув перчатки, я наклоняюсь, чтобы подхватить закатившийся под журнальный столик стакан, а под ним нахожу использованный презерватив и, поморщив нос, быстро бросаю его в пакет.

– Когда я стану студенткой, – говорю я, – то буду отрываться так же.

– Тогда ты не доживешь и до выпуска. Кстати, о том, что будет до него, как дела с Оливером?

– Мы в небольшой ссоре.

– Знаешь, что я делала в твоем возрасте, когда парни в очередной раз расстраивали меня? Устраивала девичник. Может, пригласишь пару подруг к нам в гости? Для ночевки тесновато, но я могу оставить трейлер в вашем распоряжении до позднего вечера.

Замерев на мгновение, я отмахиваюсь.

– Это выпускной класс, все с первого дня завалены дополнительными занятиями перед поступлением, так что как-нибудь в другой раз.

К моему удивлению, мама с легкостью отступает от этой темы. А может, бардак в доме не позволяет ей сосредоточиться, не знаю. Из года в год я вру ей о своей жизни в школе, рассказываю о том, что у меня есть несколько подруг. Не хочу, чтобы мама