К нудным лекциям мы приспосабливаемся. Ленивые, например, сидят на передних рядах. Самые подвижные сзади. В чем секрет? Одни сразу после окончания пары бегут и занимают «спальные» места в следующей аудитории. Ленивые бредут еле-еле. С перекурами. И достаются им места «лобные».

Мы с Климом обычно уповаем на случай. Как сядем, так и сядем. И вот только к лекциям по истории русской, советской и зарубежной литературы я отношусь с должным вниманием. Мчусь на перемене, работая локтями, быстрее, чем молния. Чтоб занять места «на Камчатке». Если сесть впереди – отвалится голова. Этот предмет нам читает милая женщина. Действительно милая. Вот только прозвище у нее Алюминиевые трусы. Красивое лицо, прекрасная фигура, высокий рост. Приходит она на лекции в легком платье, которое на фоне широких окон просвечивается насквозь. Видна великолепная фигура, обтянутая нижним бельем. Может, и не просвечивается, может, это воображение казарменное додумывает, но прозвище вовсе не из-за этого. Голос у нее зычный. И пользуется преподавательница им изощренно. Она то вещает шепотом, то резко вводит в бой все децибелы. Мои перепонки то натягиваются, ловя каждый звук, то обвисают… Резкое повышение звука действует как удар в ухо. Милая дама, а эффект алюминиевый… Через пять минут таких голосовых вариаций у меня начинает болеть голова.

Уютнее всего на лекциях чувствует себя Коля Охотников, небольшого роста поджарый курсант. Он появляется в аудитории за минуту до лекции. Как профессор. Стелет под партами две газеты. Сзади. И ложится спать. Я так не могу. Спать на полу? Нет. Лучше сидя, сгорбившись, положив голову щекой на кисти рук.

– Шура, не спи!!!

А, это ты, сержант… Сзади меня часто садится Пух, извините, младший сержант Пухонин. Тот самый, что принимал мои документы при поступлении, на КПП. Он кладет свою сержантскую длань с грязными когтями на парту. Сверху – свою сержантскую голову. И сразу уходит в нирвану. Из фиксатого рта начинают течь слюни. Что тебе снится, друг? Конфетная фабрика? Или погоны старшо́го?

Каждый понедельник все КВАПУ собирали на плацу.

Впечатляло. Оркестр, торжественный марш. Развод на занятия…

Во время лекции преподаватели редко покидают свою конторку. Боятся нас, что ли? Вцепятся в кафедру, как не умеющие плавать за бортик бассейна. А как? Как им без своих записей, без конспектов, это ж надо знать лекцию наизусть. Или понимать предмет, который они нам талдычат. Короче, на задних рядах мы чувствуем себя в безопасности. Иногда в борьбе с курсантским сном наши педагоги пускаются на старинную хитрость. Произносят тихо и нежно:

– Все, кто спит…

А потом что есть силы рявкают:

– Встать!!!

Обычно мы успеваем толкнуть друг друга. Но бывает, некоторые олухи попадаются. Вскакивают под общий хохот. А чаще не олухи, а так… Сидит какой-нибудь чмырь. Преподаватель зашипит свое «Все, кто спит»… А его и будить никто не собирается.

В общем, учеба началась, но мы уже знаем, как от нее увиливать.

* * *

Сержанты. Сержантушки! Разве без вас это служба? Так, театр Сатиры. В КВАПУ мои отношения с «этой категорией военнослужащих» не сложились. С первых дней и ночей. Не со всеми, конечно.

На первых лекциях все были очень старательны.

Потом сонных сгорбленных фигур становилось все больше и больше

Есть у нас так называемые сержанты «свободные». Если ты таков – милое дело! Лычки есть, а должности нет. И ответственность тоже отсутствует. Присутствуют только льготы. Объясняю. Обычным дневальным или сервировщиком, если ты сержант, тебя никогда не поставят! Это курсантская доля. Ты везде старший. Временный, калиф на час. Но ходят такие сержанты в общем строю, и дрючат их уже не на сержантских хуралах, а при всей челяди, то есть при нас. Но в основном наши сержанты при должностях. Командиры. В нашем взводе таких аж шесть штук. Случилось же с нами такое счастье.

Во-первых, старшина. Прежнего, что на КМБ у нас был, Бобкина, в роте уж нет. Теперь есть Николай Петрович Боженко. Он и учится с нами, и спит в расположении нашего взвода. Родом Боженко из Украины. Срочную служил ракетчиком в Забайкалье. Оттуда и поступил. Роста среднего. Покатые плечи. Сам плотно сбитый, лицо круглое, на розовеньких щеках ямочки. Курсанты да и сами сержанты за глаза кличут его Пытровычом. С намеком на его украинско-пролетарское произношение и происхождение. Повезло с прозвищем. Вон в соседней роте старшина Самчук. Низенький, толстенький. Кличка Вантуз. Обожает ходить по казарме строевым шагом. Заложит руки за́ спину и шарашит. Все курсанты на занятиях, а он забьет на учебу болт и шлепает себе сапогами по «взлетке». В другой роте старшина, так тот Джуди. Сам он черный, как молдаванин. Нижняя губа висит. Ну просто нечеловечески висит. Есть кое-какое сходство с клиентами Дарвина. Джуди вроде как бегун. Легкоа́тлет! Отобьется рота после тяжелого дня, а у него как раз тренировка по плану. Сначала Джуди трусцой, в кедах, расслабленно так, шелестит по всей казарме до телевизора. А в обратную сторону уходит на ускорение. Летит галопом! Грохочет по полу! Метров шестьдесят получается. Финишной ленточки нет. Поэтому старшина со всего размаху бьется грудью о клетку комнаты для хранения оружия. Она трясется, гремит! А ему плевать, что народ спать хочет. Он-то во время занятий выспался у себя в каптерке. Побегает минут сорок и тоже на массу.

Вот наш старшина, Николай Петрович Боженко

У нашего Пытровыча свой пунктик. Он вроде как дзюдоист. После отбоя – на татами. Ну, мысленно на татами. Он выходит в спальное помещение в кимоно, где-то в районе лампочки дежурного освещения ритуально кланяется. Шипяще выдавливает из себя секретное слово, заклинающее врага: «Учико́ми!» Затем старшина привязывает к верхней койке коричневый медицинский жгут, именно к тому стояку, где на нижней койке сплю я. И давай с этим жгутом упражняться! Сначала как бы держит воображаемого противника за грудки. А потом скручивается, перекидывает полусогнутые руки через голову вниз, имитируя бросок. Хххаааккк! Он выдыхает громко, старательно… Пыхтит. Оба спальных яруса нещадно трясутся! Это ж не шведская стенка! Меня телепает в люле, как в «дембельском поезде»! А вся казарма слушает. Тренируйся, Пытровыч, тренируйся.

Еще в одной роте старшина – Валера Терехов. У него нет никаких прозвищ, кличек и погремух. Курсанты к нему так и обращаются – Валера. Учтиво и с уважением. И он того стоит.