– Вот видишь, я же говорю, ты сама не своя. Ты запуталась, Клара. И даже не смотришь на Кристиана во время собраний Клуба Ангелов. Да вы оба старательно избегаете друг друга. Я бы решила, что это забавно, не будь это так грустно.

– Знаю, – говорю я. – И работаю над этим.

Она сочувственно склоняет голову ко мне.

– Мне нравится Такер, Клара. Правда нравится. Он отличный парень, и с этим никто не поспорит. Но ты задумывалась хоть раз, что не должна быть с ним? Что ты должна была остаться с Кристианом? Что он твоя судьба? Что вы должны были улететь вместе в закат?

– Конечно, задумывалась. – Я откладываю вилку в сторону, растеряв остатки аппетита, что не удивительно при таких-то разговорах. – И не понимаю, почему ему на это не наплевать.

– Кому именно? Такеру? Или Кристиану?

– Богу.

Анджела смеется.

– Ну, этого нам никогда не узнать.

– Нет, я к тому, что мне всего семнадцать. Почему его так волнует…

– Любовь, – продолжает она, поняв, что я не собираюсь заканчивать предложение. – Почему его так волнует, кого ты любишь.

Мы замолкаем на минуту, пока официант наполняет наши стаканы.

– Но в любом случае ты должна записать этот сон, – говорит она. – Потому что это может оказаться чем-то важным. Проверь, изменяется ли в нем что-то, как это бывало с твоими видениями. А еще поговори об этом с Кристианом. Вдруг вам снится один и тот же сон. И тогда вам придется разбираться со всем вместе.

Это не такая уж плохая идея. Ну, за исключением того момента, что мне придется рассказать Кристиану, что я вижу сны о нем.

– А что говорит твоя мама? – спрашивает подруга, грызя хлебную корку.

– Я не рассказывала ей об этом.

Она смотрит на меня так, словно я только что заявила, будто собираюсь попробовать героин.

– А зачем мне ей что-то рассказывать? Уверена, даже если я решусь это сделать, она вновь засыплет меня банальностями о том, что мне нужно доверять своим чувствам, слушать свое сердце и так далее. Кроме того, мы еще и сами не поняли, что это, – объясняю я. – Возможно, это просто сон. Людям часто снятся одни и те же сны.

– Решать тебе, – говорит она.

– Давай лучше поговорим о чем-то другом, – прошу я.

Так мы и делаем. Обсуждаем дождь, который, по мнению Анджелы, уж слишком затянулся. Болтаем о Неделе Духа[4] в школе и о том, справедливо ли будет использовать свои способности во время игры в женский американский футбол, которая состоится в среду. Затем подруга рассказывает мне о старинной книге, которую отыскала летом в Италии и в которой, кажется, находился список всех обладателей ангельской крови в семнадцатом веке.

– Мне показалось, что они все объединены в одну группу, – объясняет она. – Congregarium celestial – что дословно переводится как «стадо ангелоподобных». Община. И именно тогда у меня возникла идея создать Клуб Ангелов.

– А что еще интересного приключилось с тобой в Италии? – спрашиваю я. – Ну, скажем, с сексуальным итальянским парнем, о котором ты мне сейчас расскажешь?

Ее щеки мгновенно заливаются румянцем. Она качает головой и утыкается в тарелку, словно увидела там что-то интересное.

– У меня нет парня. Итальянского или какого-то другого.

– Ну-ну.

– Это было глупо, – говорит она. – И мне не хочется об этом говорить. Давай так: я не стану приставать к тебе по поводу Кристиана, а ты не станешь вспоминать о несуществующем итальянском парне.

– Но мы уже успели поговорить о Кристиане. Так что это не очень-то справедливо, – говорю я.

Но, к моему удивлению, в ее глазах отражается такая неподдельная боль, что я решаю закрыть эту тему.

Вот только мои мысли вновь возвращаются ко сну, Кристиану и тому, что он присматривает за мной и поддерживает меня, не давая упасть. Будто он опекает меня. Будто лишь он один не дает мне сбиться с пути.

Вот только мне неизвестно, куда ведет этот путь.

Когда мы выходим на парковку, меня внезапно окутывает скорбь. По крайней мере, мне кажется, что это скорбь. Вот только она не такая ошеломляющая, как в тот день в лесу. Она не парализует меня, как бывало прежде. Вместо этого за несколько секунд мое веселое настроение сменяется желанием разрыдаться.

– Эй, ты в порядке? – спрашивает Анджела, пока мы идем к машине.

– Нет, – шепчу я. – Я чувствую… грусть.

Ее глаза становятся круглыми, словно блюдца, и она замирает. А затем начинает оглядываться по сторонам.

– Откуда? – вскрикивает она. – Где он?

– Не знаю, – отвечаю я. – Не могу понять.

Подруга тут же хватает меня за руку и тянет к машине. Она ускоряет шаг, но при этом старается сохранять спокойствие на лице, словно ничего и не случилось. Даже не спрашивает меня, может ли сесть за руль моей машины, вместо этого идет прямо к водительскому месту.

– Пристегнись, – приказывает она, как только мы забираемся в салон. И быстро заводит машину и выруливает с парковки. – Не знаю, куда ехать, – признается она, но в ее голосе помимо страха слышится еще и возбуждение. – Думаю, нам лучше остановиться в каком-нибудь многолюдном месте. Вряд ли он настолько безумен, что набросится на нас перед толпой туристов. К тому же мне не хочется приводить его домой. – Она быстро проверяет зеркала. – Позвони своей маме. Сейчас же.

Я принимаюсь рыться в сумочке в поисках телефона. А затем звоню маме. Она берет трубку с первого же гудка.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Думаю… возможно… мы наткнулись на Чернокрылого.

– Где вы?

– В машине на сто девяносто первом шоссе, едем на юг.

– Езжайте к школе, – говорит она. – Встретимся там.

Кажется, это были самые долгие пять минут в моей жизни. Но наконец мама приземляется на парковке у Старшей школы Джексон-Хоул и забирается на заднее сиденье.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она, трогая мою щеку, словно у меня обычная лихорадка.

– Уже лучше. Кажется.

– Вы его видели?

– Нет.

Она поворачивается к Анджеле.

– А ты? Ты что-нибудь почувствовала?

Подруга пожимает плечами.

– Ничего. – В ее голосе слышится нотка разочарования.

– И что же нам теперь делать? – интересуюсь я.